Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем

— Хорошо. Но смотрите, друзья, под монастырь не подведите! — после долгой мучительной паузы отозвался император. Затем вытащил свой чемодан, открыл его, порылся и извлек две пары золотых погон и сверкающий золотистый сверток адъютантских шнуров.

— Мне их покойная жена сделала, еще в Брасово, — император тяжело вздохнул, словно выталкивая из себя слова. — Я их сберег. И для вас хранил! Не примете — смертельно оскорбите. Возьмите.

— Это же штаб-офицерские, а я капитан, — растерянно вымолвил немец, держа в руке погоны.

— Флигель-адъютант, на них мой вензель, жена вышивала. Ты чего молчишь, Семен Федотович?

— Так трудновато себя генерал-майором ощущать, ваше величество! Но плох тот полковник, что не мечтает стать генералом.

— Это выше, намного выше обычного генерал-майора. Это погоны генерал-адъютанта, вензеля мои, аксельбанты соответствующие. Ну, господа?

— Благодарю, ваше величество. Отслужу. — Глаза циника Шмайсера чуть подернулись влагой. Он начал прикреплять новые погоны к старой шинели. Этой же операцией занялся и Фомин. Вот только радости он не чувствовал от свалившегося на плечи генеральства. Зато пятая точка прямо отчаянно вопила, что спал он четыре часа в последний раз, и больше такого не предвидится.

Шмайсер вышел за дверь, и через пару минут вернулся с заспанным денщиком. Тот моментально проснулся, когда узнал, для чего его привели. И сразу засуетился с нескрываемой радостью — споро натащил горячей воды, наточил бритву и принялся с мастерством опытного цирюльника приводить императора в соответствующий вид.

Свежеиспеченный флигель-адъютант принес какой-то баул, извлек новую генеральскую шинель на красной подкладке и великолепную каракулевую папаху. Затем достал из резко похудевшего мешка новенькое обмундирование, причем довоенное, из отличного сукна.

И, насвистывая под нос, стал прилаживать на китель и шинель золотые генеральские погоны с тремя звездочками. Фомин радостно выдохнул — все немец предвидел, как и то, что императору ходить в затрапезном виде, даже две пары погон где-то упер. Ибо покупать такие вещи Шмайсер стал бы только под страхом смерти…

— Господа офицеры! — Отчаянная команда кого-то из опомнившихся штабных хлестанула кнутом. Все с оторопелым видом посмотрели на Семена Федотовича, вернее, на его широкие плечи, в золотом сиянии генеральских погон с императорскими вензелями.

Но тут в освещенную залу вошел совершенно преобразившийся император, побритый, в генеральском мундире. Все разом впали в столбняк, даже всегда решительный генерал Молчанов. Некоторые усиленно заморгали, кое-кто потер глаза, словно хотели отогнать видение.

— Генерального штаба подполковник Ефимов! Приказываю немедленно вступить в должность начальника штаба Ижевско-Воткинской дивизии.

— Есть, ваше императорское величество! — Невысокий худощавый офицер с русой бородкой щелкнул каблуками.

— А вам принять второй батальон от полковника Ефимова. — Император повернулся к высокому крепкому капитану.

— Есть, ваше императорское величество!

— Викторин Михайлович! Прошу вас немедленно построить дивизию и все подразделения, что стоят в Назарове. Прикажите собрать местных селян — мне нужно поговорить с людьми.

— Есть, ваше императорское величество!

Фомин заметил, как радостно блеснули глаза молодого генерала. Видно было, что Молчанов испытывал чудовищное облегчение, ведь многомесячный затянувшийся маскарад был в тягость не только всем ижевцам и воткинцам, но и ему тоже. Но маска окончательно сброшена — и лица собравшихся офицеров и солдат озарились надеждой…

Глава первая Но бывает день один… (2 января 1920 года)

Кемчуг

— Пся крев! Эти гусситы обрекают нашу дивизию на истребление, пан Казимир. — Офицер в мундире польской армии, в наброшенной на плечи шинели, медленно прошелся по салону вагона, в ярости похлопывая перчатками по ладони левой руки.

— Я их понимаю. — Сидящий за столом Казимир Юрьевич Румша, бывший полковник русской императорской армии, ныне ставший командующим пятой польской дивизии, которую именовали Сибирской, чуть улыбнулся краями губ. Вот только радости совсем не было в этой ухмылке полковника, одна злоба на вчерашнего союзника.

— Я их прекрасно понимаю, — повторил Румша. — Польша лишится нашей дивизии, зато пшекленты гусситы получат три своих. Прекрасный аргумент для решения проблемы Тешинского княжества. Курва маць!

Поляки были сильно недовольны созданием Чехословакии, ведь в Версале в ее пользу, не думая долго, обкорнали соседей. От побежденной Германии отрезали Судеты, в которых на одного чеха приходилось по пять немцев, а от новообразованной Речи Посполитой нагло оторвали Тешин, где проживавшие испокон веков поляки доминировали над «братьями» чехами.

— Дальше Иланской наши эшелоны сейчас не пройдут, там создана порядочная пробка из их поездов. — Полковник Валериан Чума, командующий всеми польскими частями в Сибири, остановился и уселся за стол.