Спасти Кремль! «Белая Гвардия, путь твой высок!»

Шмайсер медленно извлек из кармана пиджака раскрытый конверт и протянул его кронпринцу. Тот извлек из него жесткую фотографическую карточку и буквально впился в нее глазами – терзавшие душу сомнения рассеялись в единый миг.

Императора Михаила, с которым встречался двадцать лет тому назад, Фридрих-Вильгельм опознал сразу, пусть немного постаревшего. В стоящем рядом с ним офицере в хорошо пошитом мундире, с аксельбантами и белой гвардейской амуницией имелось удивительное сходство с визитером, что не могло быть случайным совпадением.

Он перевернул карточку, увидел надпись на кириллице, прочитать которую не смог ввиду незнания языка. Зато дата была годичной давности – 20 января 1920 года.

– Карточка из Красноярска, ваше высочество, там имеется адрес фотографа! – улыбнулся офицер. – Надпись сделана императором собственноручно и гласит: «Моему другу и спасителю, благодарный Михаил».

– Вы сказали, что были его флигель-адъютантом, капитан? Но почему были?! Насколько я разбираюсь в русских мундирах, на вас здесь полковничьи погоны с вензелем?!

– Я гауптман германской армии, но полковник российской, в которой служил с лета 1918 года. И сейчас не являюсь царским флигель-адъютантом, потому что считаюсь погибшим с лета прошлого года. «Воскресать» не имею ни малейшего желания, так как не желаю стать самым натуральным покойником.

– Вы чего-то опасаетесь, Андреас?

Фридрих-Вильгельм сознательно произнес настоящее имя, а отнюдь не вымышленную фамилию своего ночного гостя, пусть и незваного, но желанного – разговор был чрезвычайно интригующим.

– Моей смерти желают император Михаил и его генерал-адъютант Арчегов, весьма влиятельный военный министр Сибири. И не буду скрывать от вас, ваше высочество, их желание весьма обоснованно. Все дело в том, что в мае прошлого года я организовал расстрел сибирской делегации в Москве и попытался совершить переворот в Иркутске.

– Почему вы это сделали?

Кронпринц нахмурился – об упомянутых Шмайсером событиях в Голландии ходили лишь смутные слухи, противоречивые, таинственные и непонятные. Но чтобы вот так откровенно заявить о том, нужно быть либо безумцем, либо…

– Я предпринял такой шаг только потому, что понял главное – спасение в России империи принесет гибель Германии. Жаль, что не получилось, а генерал-адъютант Фомин заплатил за участие в моем предприятии жизнью. Он не стал жертвой эсеровских боевиков, как о том писалось в газетах, его вынудил совершить самоубийство Арчегов. Так что я имею основание скрывать от всех свое «воскрешение»!

Офицер говорил все с той же странной улыбкой, от которой на душе становилось тревожно. Нет, тут не было угрозы, но кронпринц чувствовал себя неуютно.

– Я хотел посягнуть и на жизнь императора, ваше высочество, ибо считаю, что этот оживший покойник поставит будущее рейха под большую угрозу. Красные уже захватили почти всю Германию, они прорвались к Рейну – у нас остались только северо-западные земли, удержать которые будет чрезвычайно трудным делом.

– Оживший покойник? Что вы имеете в виду?!

Кронпринц пристально посмотрел на офицера – но нет, тот не походил на безумца, оставаясь спокойным, а взгляд даже стал холодным, чуточку безжалостным – мурашки пробежали широкой волною по спине, и Фридрих-Вильгельм машинально пожал плечами.

– Я искренне отвечу на любой ваш вопрос, ваше высочество. Но прошу взглянуть на эти деньги!

Шмайсер протянул две небольшие серебряные монеты, кронпринц положил их на ладонь и посмотрел. И не смог поверить собственным глазам – такого просто быть не могло, ни в каком случае! После долгой паузы он лишь тихо спросил:

– Ответьте, капитан, – это мистификация или нечто иное?!

Глава вторая. И смерть не главное из бед… (21 января 1921 года)

Москва

Часы давно пробили полночь, но страсти в кабинете не утихали. Троцкий, сцепив зубы, молча смотрел за двигающимися по кругу стрелками, слушая с нарастающей злобой своего главного оппонента.

– Если мы перебросим на Западный фронт кавкорпус Примакова и семь стрелковых дивизий, как настоятельно требует Лев Давыдович, то совершенно оголим наш Южный фронт. И это в тот момент, когда белые собирают там свои войска и готовятся перейти в решительное наступление. Такое решение председателя РВС категорически недопустимо! Они прорвут слабые кордоны как гнилой картон и устремятся своей многочисленной кавалерией и казаками через Тамбов и Орел прямо на Москву! Отразить наступление мы будем не в силах, ибо все маневренные резервы уйдут на запад!

Фрунзе говорил с ожесточившимся лицом, решительно рубя словами, как саблей. Так ведут себя только те, кто давно уверился в собственной правоте и готов умереть на месте, но не отступить ни на шаг.

– Когда вы ожидаете это выступление? Завтра или через месяц? А может быть, ближе к лету?! Вы точно уверены, что белогвардейцы действительно в ближайшее время начнут атаку?

Троцкий, стянувший играющие нервы железным обручем воли, заговорил таким нарочито спокойным голосом, что набравший было в грудь воздуха Фрунзе поперхнулся.