Спасти мир в одиночку

– Ну, не надо пугать, дружище – у меня очень чувствительная нервная система… С тобой остаются Майкл, Пит и Эдвард, – они лишены впечатлительности и доведут дело до конца. Какой бы он ни был. А я пришлю одного человечка – мы оба его знаем, он поможет тебе принять правильное решение. Я все же надеюсь на твоё благоразумие, поэтому не прощаюсь. При хорошем исходе мы еще сможем выпить по рюмочке и даже подружиться. А своего начальства не бойся – я заберу тебя с собой далеко-далеко!

Смеётся он, что ли? Только в голливудских фильмах у человека с оторванной ногой и разбитой головой могут спрашивать: «Ты в порядке?», и только американец, натужно улыбаясь окровавленными губами, ответит: «Конечно, всё окей!»

Такое впечатление, что из нас двоих только я знаю, что Чандлер провалил свою операцию, и даже если бы ему удалось перевербовать меня, это вряд ли спасло бы его жизнь.

Наверное, я усмехнулся, и Поводырь зло дёрнул щекой.

– А вот у твоего негра совсем другая судьба, и она, увы, печальна… После тебя парни займутся им!

Он развернулся и ушел, а я остался лицом к лицу с костоломом Майклом в глухом холодном подвале. Из-за лампы, как в фильмах Голливуда, направленной мне в лицо, я не мог разглядеть обстановку своего каземата. Но слышал, как хлопнула в отдалении железная дверь, лязгнул засов, послышались тяжелые шаги, и рядом с рыжим выросли еще две коренастые фигуры. Значит, помещение имеет приличные размеры, хорошо запирается, и в нем сейчас собралась почти вся боевая группа, прикрывающая Чандлера: в ЦРУ боёвки состоят, обычно, из трех-шести человек…

– Что это за рожа у него на груди? – спросил один из подошедших – лысый, который подстрелил меня шприцем для парализации животных.

– Это могущественный и великий африканский дух Макумба, Эдвард! – любезно разъяснил я. – Он расправится с вами!

– Откуда ты знаешь моё имя? – встрепенулся лысый, который с вероятностью пятьдесят процентов носил имя Эдвард, поскольку второй был Питом. Я просто угадал. Но это было бы слишком простым объяснением.

– Макумба шепнул мне! И знаешь, что он еще мне сказал?

– Что?!

– Вы все будете убиты еще до заката солнца!

– Хватит болтать! – вмешался Майкл. – Ближе к делу! Кто тебя навел на замок?

Снова треск электрошокера, и очередной разряд пронизал моё несчастное тело.

– Анализ, обычный анализ фактов… Кто мог меня навести? Ты хоть думай головой, а не тем, чем обычно…

Я медленно приходил в себя и постарался сконцентрироваться: ведь говорить что-то нужно, причем говорить убедительно, чтобы у Майкла возникло ощущение, что он хоть и очень медленно, но идёт в правильном направлении. В противном случае он меня пристрелит: руки у него развязаны.

– Мне не поручают думать, – спокойно ответил рыжий. – У меня другие задачи. И я всегда их выполняю.

– Что ты разнюхал в Австрии? – он включил шокер, но не прижал к телу, раздался треск, между электродами пробежала искра, я зажмурился, внутренне сжался, а три костолома весело захохотали.

Вообще-то, между сотрудниками конкурирующих разведок цивилизованных стран такое не принято, но, похоже, свора Чандлера об этом не знала. Они знали одно: шеф спустил их с поводка и дал команду «фас»! А они умели выполнять команды.

– Откуда ты узнал про план «Мир»? – заглянув в бумажку, задал Майкл очередной вопрос.

– Я и сейчас о нём ничего не знаю! Просто, сопоставив последовательность ваших действий, я пришёл к определённому выводу. А то, что вся эта конструкция называется план «Мир», я узнал от вас только здесь…

Снова трещит электрошокер, на этот раз не вхолостую: пахнет палёным мясом, подвешенное тело корчится и дергается. Когда-то я, читая поделку откровенного недоумка, считающего себя журналистом, узнал вдруг, что разведчиков учат усилием воли снижать свой болевой порог и практически не реагировать на пытки. Вот его бы сейчас сюда, на моё место! Болевой порог не снижался, несмотря на все усилия. Мне было больно. Очень больно. И я кричал, чтобы становилось легче. И мой крик нравился трем гориллам, лиц которых я рассмотреть не мог из-за яркого света и слезящихся глаз. Но легче не становилось.

Нечто подобное я испытывал, когда в Африке нгвама наносили мне на грудь изображение Макумбы. Ни роторных, ни индукционных тату-машинок в племени, живущем в каменном веке, естественно, не было – они просто разрезали кожу острым краем раковины и втирали в рану краситель. Однако по крайней мере мазали обезболивателем, хоть и примитивным. Сейчас, в центре Европы, представители одной из самых технологичных стран использовали для пыток новейший электрошокер и для усиления болевого эффекта, поливали место поражения водой! Так кто из них настоящие людоеды?

– Вы могли бы есть людей, парни? – вежливо поинтересовался я.

– Заткнись!

– Это не я, это спрашивает Макумба, я только передаю!