Спасти Москву! Мы грянем громкое Ура!

Григулеску не стал возражать, хотя его и подмывало это сделать. Политики из Антанты могут не считаться с Россией, но он здесь, на берегу Днестра, не может такого позволить. Как и генералы, которые презрительно хмыкают, но почему-то держат против трех русских дивизий девять. Увеличили бы армию еще, желательно вдвое, но очень подозрительно завозились венгры с болгарами, передвигая свои куцые войска поближе к румынской границе. А это наводило на грустные мысли…

— Я же говорю — у них нет хороших солдат! Смотрите на этих вояк, капитан! Нагими ходят! Наверное, пропили свое обмундирование?! Мне говорили, что русские весьма склонны к пьянству!

Чуть в стороне от чеченцев на берег реки вышла странная троица — один был в черной униформе с черно-красными погонами корниловской дивизии, судя по широкому желтому галуну — фельдфебель, а двое других щеголяли в одних только синих, до колен, трусах.

Новоявленные нудисты бросили на бережок мешок и живо залегли за бугорки. То же самое сделал и заслуженный унтер, но предварительно бросил в воду некий черный предмет, похожий на бутылку, сделав перед этим с ним какие-то манипуляции.

Григулеску сразу догадался, что произойдет, благо три года назад видел подобное на Пруте — русские неисправимы. А потому голосом всезнающего знатока произнес:

— Они ловят рыбу, мой майор!

— Ловят?!

— Не удивляйтесь, они ее глушат!

— Как это глушат?!

Граната негромко ухнула, и на синей речной глади подлетел вверх небольшой столбик взбаламученной воды, и всплыли несколько крупных серебристых тушек, за которыми ринулись два нагих солдата.

Вояки шустро хватали оглушенную взрывом рыбу и выкидывали ее на берег. Фельдфебель спокойно скидывал улов в мешок, покуривая при этом папиросу. Чеченцы стали одобрительно размахивать руками и снова принялись делать крайне непочтительные жесты.

— Какие милые варвары! Я говорю не о детях гор, капитан, а о солдатах! И вы говорите, что нужно считаться со страной, где солдаты вынуждены добывать себе пропитание столь неприглядными способами! Да у нас бы любой ажан мигом бы запретил подобные развлечения, вздумай кто-нибудь добывать вот таким способом рыбу в Луаре, Сене или Роне. Нет, какие милые варвары! А знаете что, капитан?! Давайте им немного поможем, а заодно заключим с вами пари!

— Я что-то не пойму вас, мой майор! — Григулеску посмотрел на француза, совершенно искренне недоумевая, что тот ему сказал. — Кому мы поможем? И какое заключим с вами пари?

— Это все просто, мой дорогой друг, — быстро затараторил Пишон, энергично жестикулируя. — У вас в окопе бомбомет — выпалим ровно на середину реки, напротив туземцев. Пусть русские собирают свою рыбу — бомба ведь мощнее ручной гранаты, там ведь килограмм десять шнейдерита. А кавказцы будут нашим пари.

— Они-то при чем, мой майор? И как, позвольте узнать, я объясню генералу выстрел?

— Вы сказали, что эти туземцы хорошие воины, а я считаю, что они разбегутся после взрыва, — майор хищно улыбнулся. — А вашему генералу я сам скажу, что бомбомет был заряжен, но выстрел произошел непроизвольно, совершенно случайно, такое сплошь и рядом происходит. Это всего лишь милая шутка, чисто в парижском духе, капитан, и ничего больше. А пари мы заключим на две бутылки коньяка. Согласны вы на это небольшое развлечение, капитан?

— Принимаю, — после недолгой паузы отозвался Григулеску. Действительно — оправдание есть, да и сами русские только что гранатою рыбу глушили. Им и такое будет в развлечение. Совершенно невинная шутка в истинно французском стиле, никак не больше.

И, повернувшись к окопу, капитан негромко отдал приказ фейерверкеру, продолжая стоять рядом с майором, и с растущим нетерпением ожидая выстрела.

Шва-х!!!

Бомбомет оглушительно рыкнул, и большой оперенный заряд взлетел в воздух. К великому изумлению Григулеску, бомба пошла по совершенно пологой, а не крутой траектории, как он ожидал.

«Фейерверкер ошибся, или порохового заряда засыпали много», — машинально отметил капитан, и тут же с ужасом, от которого волосы встали дыбом, осознал, что сейчас произойдет. Оттого продолжал стоять молча, без звука разевая рот, словно вынутая на берег рыба.

Швам-с!

Посредине коней и гогочущих горцев взметнулся султан черного дыма и багрового пламени, взлетели на воздух комья земли, разорванная лошадиная требуха и людские ошметки.

— Прах подери!

Капитан не обратил внимания на веселое ругательство жизнерадостного француза только потому, что остолбенел от увиденного, проклиная ту секунду, в которую он отдал столь необдуманный приказ.

— Я выиграл пари, мон шер ами, — как ни в чем не бывало произнес майор, указывая рукой на противоположный берег. — Никчемные вояки, ничем не лучше курдов, которых мы стреляли в Сирии. Они бегут за лошадьми следом и кричат от страха!

— Они бегут за винтовками, остолоп, — впервые капитан дал волю своим истинным чувствам, с ужасом глядя на обезумевших от гнева горцев, — и орут в ярости. Ой, что сейчас начнется… что начнется…