Спасти нельзя развестись

Нам предстоял эмоциональный день, и я бы отдала все на свете, чтобы сделать его хоть немного спокойнее.

Мы с Настей и Галиной Яковлевной прибывали к месту встречи на автомобиле с личным водителем.

Моя помощница вышла из машины первой, чтобы разогнать толпу журналистов и фотографов, которые уже во всю щелкали затворами камер

– Мы с Вами, – сказала я свекрови, глядя в глаза. – Самое сложное осталось позади.

– Спасибо тебе, Оль. Можно спросить у тебя кое-что?

– Конечно, спрашивайте, – я мельком глянула на часы, осознав, что мы начинаем опаздывать, но это не изменило ситуации.

Сейчас, сидя в тонированной закрытой машине, я была готова потратить хоть час, чтобы облегчить душевные терзания свекрови.

– Между нами все изменится, да? Когда я разведусь с Гришей, а ты с Борей… Я больше не буду твоей свекровью, а ты моей невесткой.

– Не будете, – пришлось согласиться с этим очевидным фактом. – Но Вы навсегда останетесь моей второй мамой, а я Вашей дочкой.

– Оленька, – свекровь подалась вперед, чтобы обнять меня, а я едва сдерживала слезы.

– Всё, всё, давайте не сейчас, нам нельзя плакать! Не говорите ерунды и не думайте, что Вам удастся отмазаться от возни с моим ребенком! Если я Ваша дочка, то он Ваш внук.

– Я буду счастлива быть бабушкой для этого создания.

Поправив макияж, мы с Галиной Яковлевной вышли на улицу и прикрыли глаза солнцезащитными очками.

Настя руководила двумя охранниками, которые ограждали нас от стены журналистов, и параллельно раздавала указания штабу адвокатов, крутящихся вокруг.

В здании бизнес-центра было куда спокойнее.

Офисные сотрудники не обращали на нас никакого внимания и спешили каждый по своим делам, не замечая ничего вокруг за бесконечной чередой телефонных разговоров и кипами бумаг.

На скоростном лифте мы поднялись до двенадцатого этажа, а там свернули в переговорную комнату, где за круглым столом уже сидели юристы Григория Борисовича, сам свекр и Боря.

– Добрый день.

– Здравствуйте, – первым делом я опустила жалюзи на окна, потому как знала, что в двадцать первом веке журналисты давно обзавелись такими чудесами техниками как дроны и квадрокоптеры. – У нас всё готово.

– У нас тоже, – Григорий Борисович поднялся со своего места, застегивая пуговицу на клетчатом сером пиджаке. – Галя, мы можем поговорить с глазу на глаз?

Я обеспокоенно посмотрела на свекровь, но та жестом дала понять, что все в порядке.

Никто из присутствующих не заострил внимания, когда пока еще действующие супруги удалились в смежную с этой небольшую переговорную, обладающую прекрасной шумоизоляцией.

И кто знает, о чем они вели этот разговор…

О чем вообще можно говорить в день развода, который ставит финальную точку в отношениях с сорокалетней историей, плодом которых стал прекрасный сын, многомиллионное состояние и семейный бизнес.

Несколько минут отсутствия Галины Яковлевны и Григория Борисовича показались вечностью. Никто не рискнул проронить ни слова, чтобы не нарушать повисшую в переговорной звенящую тишину.

И это был не тот случай, когда даже молчать было комфортно.

Уверена, что в голове каждого из присутствующих ураганом пролетали рои мыслей. Но мы были вынуждены молчать в попытках найти за что бы уцепиться взглядом, чтобы снизить градус неловкости.

– Мы готовы поставить подписи.

Спустя десять минут, тянувшихся вечность, пока что действующие супруги вернулись в переговорную.

Эти десять минут отняли у них десять лет жизни, и сейчас они оба выглядели ужасно уставшими и замученными.

Я едва узнавала Галину Яковлевну, которая вошла сюда сильной и роковой женщиной, а сейчас смотрела в пустоту стеклянным взглядом, судя по всему, осознав происходящее окончательно.

– В таком случае, давайте еще раз пройдемся по требованиям сторон, – пухлый адвокат с очках с тонкой оправой прочистил горло и принялся зачитывать содержимое бумаг как приговор.

Я не слушала его, а если и слушала, то не отражала содержания речи. Тоскливым взглядом я смотрела на свекровь и думала, что очень скоро я окажусь на ее месте и буду сидеть над бумагами о бракоразводном процессе с занесенными над ними ручкой.

– Григорий Борисович, вот здесь Ваша подпись. И здесь, Галина Яковлевна.

Синие чернила всего на мгновение зависли в миллиметре от бумаги, но один взмах ресниц, и две подписи украшали официальный документ, по которому Миролюбов Григорий Борисович и Миролюбова Галина Яковлевна больше не приходились друг другу мужем и женой.

– Ну вот и все, – новоиспеченный мужчина в разводе первым нарушил тишину и саркастично хмыкнул. – Сорока лет как не бывало.

– Нельзя так говорить. Эти сорок лет были в нашей жизни, и я бесконечно этому рада. Ты помог мне стать той, кем я являюсь.

– Мои успехи – это наши успехи. Прости, если что было не так.

– Бог простит, – женщина смахнула со щеки несуществующую слезу и первой вышла из-за стола.

Мы с Настей синхронно переглянулись, взглядом попрощались с присутствующими и поспешили вслед за нашей сегодняшней подопечной, пока ее не разорвали на кусочки журналисты.