Спасти обязан

— Одну?

— Что, разве больше было?

— Две. Морис, — он кивнул на своего товарища-офицера, — радиолюбитель. У него своя станция, маленькая, но хорошая.

— Сложно с ней обращаться?

— Нет, если подумать, как следует, то можно разобраться.

— А связь кто с начальством поддерживал? Твой Морис?

— Зачем? Среди солдат радист есть.

Это можно было охарактеризовать одним словом — абзац. А мы-то надеялись, что связи с центром у лагеря не осталось. Но что это меняло теперь? И мы только прибавили шагу.

Деревья стояли все гуще, солнце палило все сильнее, и если бы не спешка, самое бы время спрятаться в тени до вечера. Но куда там! Мануэль, шедший первым, все наращивал и наращивал темп.

— Чего мы так бежим? — задыхаясь, спросил Сергей.

— Твои сослуживцы на вертолетах налетят и всех нас прихлопнут! — ответил я, тоже жадно хватая ртом воздух.

— А вы на вертолете не можете улететь?

— Как мы его вызовем, не знаешь, случайно?

— Зачем вызывать? У нас тут рядом небольшая площадка должна быть. Там вертолеты есть. Кто-нибудь умеет управлять?

— Ну, я могу немного. Чего это ты так стараешься?

— Дурак ты! Мне жить хочется. Стрельба начнется, свободно могу пулю получить. Кому от этого лучше будет? Взялись похищать, так похищайте как следует, с удобствами. Потом без хлопот обменяете на своих.

Да, это могло стать блестящим выходом из положения. Поднять вертолет в воздух и довести его до бригады, я, пожалуй, сумел бы. Серхио не раздумывал.

— Где эта площадка?

Оказалось, что в нескольких километрах к востоку. Мы свободно могли на нее напороться чуть раньше. Теперь предстояло возвращаться. Мануэль сомневался.

— Он не в ловушку нас ведет, этот расист?

Но я так не думал. Мохов был нормальным парнем, к войне относился спокойно и цивилизованно, без разрывания рубахи на груди и крика: «Стреляйте, гады, все равно ничего не скажу!» Угодил в плен, значит, попадает под действие всяческих международных конвенций, нечего дергаться. Должны кормить, поить и лечить, содержать в человеческих условиях, а при первой возможности произвести обмен пленных. Вот и сейчас ему выгоднее было попасть целым и невредимым в Анголу, чем бегать под огнем в призрачной надежде, что свои отобьют. Кажется, Морис, второй пленный, думал так же.

Мы не успели на какие-то минуты. Площадка действительно находилась там, где и сказал Сергей. Но, укрывшись в лесу, мы в бессильной злости наблюдали, как большой и вместительный «сикорский» поднимая тучи пыли и листьев, раскрутил винты и кренясь, ушел над лесом куда-то на север. Все было ясно без объяснений. Объявили тревогу, и на наши поиски бросили силы, находившиеся в этом районе. На краю поля оставался малютка «алуэт», способный поднять в воздух четырех, от силы пятерых, человек. Нас же было семеро вместе с пленными. Но бросить их мы не могли.

Забрались поглубже в заросли и стали решать, что делать дальше. Поиски развернутся по всем направлениям. До бригады нам оставалось еще километров семьдесят. И на этих километрах могло случиться все, что угодно. Так просто юаровцы своих офицеров не отдадут. Они очень гордились выучкой своих войск, и действия нашей группы были пятном на белом мундире этой гордости. Такие оскорбления смываются только кровью. Нашей, между прочим. Повернув к вертолетной площадке, мы потеряли время. Теперь наверстать его было невозможно. Обвинять Сергея никто и не подумал. Он не был виноват в том, что вертолет, способный стать нашим спасением, улетел. И дожидаться его возвращения было опасно. Обстановка могла измениться каждую минуту. Уже сейчас в этот район наверняка перебрасывались группы коммандос, тренированных на подобные ситуации. Кстати, коммандос как раз и возникли здесь, на юге Африки, во время англо-бурской войны. Но тогда это были ополченцы, знавшие местные условия и воевавшие без правил. Сейчас все обстояло гораздо хуже.

— Сколько, ты говоришь, эта стрекоза может поднять? — поинтересовался Серхио. Что-то он такое уже придумал. — Пятерых? Сумеешь им управлять? Тогда больше и вопросов нет. Мы с Мануэлем устраиваем шум на дальнем конце площадки, а вы хватаете пленных, набиваетесь в вертолет и драпаете.

— Нет, лейтенант, так не пойдет! — решительно сказал я. — Не надо играть в героизм! Или все, или никто! Прорвемся, где наша не пропадала!

По-испански последняя фраза прозвучала как-то совсем дурацки и Серхио ее просто не понял. Зато остальное дошло до него прекрасно.

— Да пойми же ты, что сейчас важно доставить пленных и данные разведки! У юаровцев больше тридцати наших в плену. И куча ангольцев. Надо срочно менять!

— Что, всего на двух человек? — не поверил я.

— В Луанде в тюрьме еще наемники несколько лет сидят. Только так поменяют! И нам вдвоем гораздо легче будет уйти, чем всей толпой, да еще с прицепом! А если поймают, то отдадут с остальными. Наверное.

— Не можем мы вас бросить! Не по-человечески это!

— А погибнуть всем вместе — это по-человечески, да? И вообще, группой командую я. Приказываю — улетайте!