Спасти Отчизну! «Мировой пожар в крови»

— В Барабинске хорошо повечеряли, любезный, — отозвался Арчегов и улыбнулся: — Что ж с утра за такого здоровенного гусака приниматься. Чая попить с печеньем, а дневать уже в Омске буду.

— Да как же на пустой желудок ехать, станичник? — Мужик по говору понял, что перед ним казак, хотя Арчегов накинул на себя кожаную куртку без погон. Да и двурядных генеральских лампас он старался в дороге не носить. К чему форсить, и так все, кому необходимо, его узнают.

— И что тут кушать, вашбродь?! Это ж не гусь откормленный, а гусенок маленький. Токмо на один зубок положить. Но скусный! Мяско нежное, жиру совсем нет. Как же на пустое брюхо дальше ехать, ведь полдня до Омска еще добираться.

— На один зубок, говоришь? Кхм…

Этот гусенок скорее походил на откормленного бройлерного петуха из генеральского пайка в застойные годы. Килограмма на четыре тянул, никак не меньше. Да и торговец ушлый — сразу задний ход дал, переоценив свою продукцию, но лишь бы ее впарить, хоть за бесценок.

— За пятиалтынный уступлю. Да не думай, в твоей станице гуси вряд ли лучше. А это гусенок, он махонький совсем еще. — Мужик по-своему понял задумчивость Арчегова и еще скинул цену до пятнадцати копеек. — Возьми, перекусишь на славу.

— Уговорил, языкатый!

Константин Иванович рассмеялся и оглянулся — у дверей его вагона застыл часовой, а на подножке стоял комендант еще с байкальского похода, старший унтер-офицер, а ныне старший сержант, что было на чин больше от прежнего, Огородников.

Генерал махнул рукой, подзывая его к себе. Старый заслуженный вояка спрыгнул на перрон и немедленно подошел. Блюдя конспирацию, отдавать положенное воинское приветствие не стал, как и обращаться с «вашим высокопревосходительством».

— Купи гусака, Трофим Платонович, позавтракаем! Дай двугривенный, а то у меня мелочи нет!

Монет у него в кармане действительно не было, не генеральское это дело самолично расплачиваться. За путевое довольствие отвечал комендант, получивший от него в Иркутске четвертную купюру. Вполне достаточно, учитывая, что столовались все в вагоне-ресторане.

Огородников взял копченую птицу в руки, тщательно обнюхал, кивнул с одобрением. Затем выудил из кармана серебряную монетку и сунул ее лотошнику — тот был обрадован еще больше, чуть ли не заурчал, как довольный котяра, стыривший на кухне вязанку сарделек.

Генерал же еще раз огляделся — полгода мирной жизни преобразили станцию. В марте стояли застывшие под слоем снега эшелоны, неубранными лежали десятки замороженных тел. Да и куска хлеба нельзя было достать, а только мечтать о прошлом изобилии.

Ведь фронт перекатывался через Татарскую дважды — в ноябре прошлого года, когда армия начала свой Ледяной поход из Омска, и в феврале, когда в обратном направлении последовали уже красные, теснимые наступающими сибирскими частями. Следы войны и разрушений были тогда везде. Но то было полгода назад…

А что сейчас?!

Всего шесть месяцев мира, и вся Сибирь стала преображаться прямо на глазах. И хоть не были еще убраны все следы междоусобной брани, но минувшего дыхания войны не ощущалось. И главным фактором мира было именно это продовольственное изобилие, которому Константин, вспоминая застойные годы, просто поражался.

Везде можно было купить еду на любой вкус, и поразительно дешево, буквально даром — но только за серебро. За исключением спиртного и табака, являвшихся государственной монополией.

С самогонщиками боролись самыми суровыми мерами — вся Сибирь от начала мировой войны напрочь пропахла сивухой, которую гнали везде и в поражающих любое воображение размерах. Кое-как если не покончили, то значительно уменьшили это развращающее страну явление. И усилий от правительства и армии с МВД потребовалось чуть ли не столько же, как на войну с партизанами.

А вот в красной России совсем другая жизнь. И дело не в том, что продовольствия мало, а в том, что коммунисты сознательно сделали голод одним из инструментов своей политики.

Нелоялен к советской власти? Тогда паек не получишь и сдохнешь от истощения!

Именно организованным голодом большевики смогли сломить саботаж интеллигенции и чиновничества, безжалостно расстреливая мешочников, что пытались в обход свирепых государственных декретов обеспечить себя и других людей продовольствием. А наложенная на крестьян продразверстка привела к стремительному сокращению посевов — крестьяне рассуждали здраво, ведь зачем сеять хлеб, если его все равно отберут.

Итогом такого крайне безалаберного и разорительного хозяйствования стало катастрофическое положение с острейшей нехваткой всего — от мяса и хлеба, сахара и овощей до масла и рыбы. О товарах народного потребления, даже таких дешевых раньше, как спички и ситец, за эти три года «военного коммунизма» население напрочь забыло, будто и не было их на прилавках при старом режиме.

— Ничего, посмотрю на большевиков, когда они сибирский хлеб съедят, а взять его будет неоткуда — в Германии с питанием напряженка полная, — задумчиво пробормотал Константин и усмехнулся: — Если так и будет, тогда есть шанс их уломать, есть…

Благовещенск