Спасти рядового Краюхина

Взгромоздившись на «второй этаж», Виктор присел на краю, свесив ноги, и нахохлился. Тоска какая…

И в это время нарисовался некий субъект с глумливой улыбкой. Его белые выгоревшие волосы торчали ежиком. Подойдя поближе, субъект грубо спросил:

– Чё расселся? Тут оба места мои!

– П-шёл вон, – выцедил Тимофеев, чувствуя, как из всех закутков души вымывается злая муть, клокочет, поднимается, грозя затопить мозг…

– Чё?!

Беловолосый ухватился за левую ногу Виктора, намереваясь сдернуть его на пол, и тогда Тимофеев, содрогаясь от наслаждения, согнул правую в колене и ударил субъекта пяткой в подбородок.

Беловолосый отлетел, головой задевая соседнюю кровать.

Видать, приложился здорово, потому как повалился на койку, вытягивая ноги в громадных ботинках.

А Вика ощутил облегчение. Сорвал злость – и хорошо стало.

Спрыгнув вниз, он огляделся – никого – и обыскал субъекта.

Несколько рейхсмарок – и хороший ножик. «Капмессер».

Стропорез немецких десантников с накладками из дуба.

Пружин в нем не было, лезвие выбрасывалось взмахом руки.

Тимофеев мотнул рукой, и клиночек выскочил – перекидной фиксатор неслышно щелкнул, удерживая лезвие обоюдной заточки. Хорош…

Вика сложил и сунул «капмессер» за голенище – может, пригодится в здешнем пандемониуме.

Он не узнавал сам себя. Конечно, в Москве иногда случалось сцепиться с какими-нибудь гопниками, но там все разруливал Марлен. У того разговор был короткий – накидает пачек особо настырному, а дружки и сами увядали.

Лишь пару раз Тимофеев «отвязывался», вступая в драку. Особыми умениями он не обладал, хотя целый год отходил в секцию карате. А толку? Чтобы добиться хоть каких-то результатов в спорте, надо прикладывать серьезные усилия, тренироваться, тренироваться и тренироваться, пока организм не «заучит» все движения на уровне рефлекса. А это трудно…

Куда легче прохаживаться в кимоно и кричать «Кий-я-а!», изображая крутизну как минимум уровня «Как Ван Дамм!».

Кто ж знал, что его угораздит на войну попасть?

Поглядев на застонавшего «субъекта», Тимофеев развернулся и пошел прочь. Правда, слегка запутался и двинулся в другом направлении, в обратном от входной двери, и оказался в темном коридорчике, куда выходили двери служебных помещений. Цементный пол глушил шаги, шум с плаца не доносился, поэтому Виктор сразу расслышал приглушенные голоса за тонкой дощатой стенкой. Он замер.

– Бежать – да, не спорю, – проговорил кто-то басом, – но как? Даже если мы выберемся за проволоку, нас сгребет первый же патруль. Здесь, знаешь, какая охрана кругом? Да тут танков больше, чем в иной бригаде!

– Знаю, – согласился чей-то высокий звонкий голос, – нас сюда пешком гнали. Шлагбаумы на каждом шагу. А что ты хочешь? Тут их главный штаб!

– Говорят, даже Гитлер сюда прилетал, у него здесь бункер. Да ты его должен был видеть, он такой, на буханку похож!

– Да черт с ним, с Гитлером! Ты мне лучше объясни, как отсюда вырваться. С боем?

– Бесполезно. Тут даже рота не прорвется…

В это время Тимофеева пребольно треснули в спину. Он отлетел к загудевшей стене.

– Подслушивал, сука?!

Тимофеев вовремя отклонил голову, из-за чего чей-то кулак врезался в доски.

– Уй-ю-ю-й…

– Что там, Цирендаши? – осведомился бас, и невидимая дверь распахнулась, добавляя света.

– Да тут один подслушивал!

– Что я подслушивал? – озлился Виктор. – Заговорщики сраные! Хотите секретность соблюсти, так хоть на стрёме держите кого-нибудь!

Обладатель баса – огромный человек с обритой наголо головой и сломанным носом – прорычал:

– Ты где был, Хан? Я ж тебе сказал – ни с места!

– Да я это… – заюлил страж восточной наружности. – В уборную заглянул на секундочку, а дверь открытой оставил, чтобы все слышать…

Бритоголовый долго и обстоятельно матерился, указуя Хану самые различные сексуальные маршруты, да с такими заковыристыми извращениями, что Тимофеев только диву давался.

– Вот что, – сказал он. – Я слыхал, тут для проверки немцы подсаживают всякую шваль, но вы-то никуда не подсаживались, я на вас сам набрел, чисто случайно – хотел в дверь выйти, а попал сюда. Теперь у вас, чтобы все сохранить в тайне, лишь два пути – либо меня шлепнуть, либо взять к себе. Если вы реально собрались бежать, то я с вами!

Длинный, как жердь, парень в латаной гимнастерке ухмыльнулся, сверкая золотым зубом.

– Осталась одна мелочь, – сказал он. – Теперь нам надо убедиться, что ты – не подсадной!

– А это просто сделать, – спокойно ответил Тимофеев. – Бежать надо сегодня же, не дожидаясь темноты. Тогда мне, если я, по-вашему, немецкая подсадка, просто не успеть доложить о вас.

– Как у тебя все просто!

– А чего усложнять? Или вы думаете, что за неделю или за месяц сумеете сочинить гениальный план побега? Так чем дольше вы его обсуждаете, тем у вас меньше шансов соблюсти тайну. К тому же ситуация на фронте меняется постоянно. Откуда вам знать, что придет немцам в голову? Вдруг вас уже завтра отправят на передовую – проходы для немцев разминировать своими тушками?

– Да что ты понимаешь… – вскинулся было длинный, но бритоголовый утихомирил его.

– У тебя есть план? – прямо спросил он.