Спасти род Романовых: Первокурсник

Команду человека, который разговаривал с президентом академии, я выполнил, но с большим трудом. Казалось, словно веки были залиты свинцом, а все тело — чистой воды вата. Но все же, кряхтя, я смог даже приподняться с постели.

Огляделся.

Очевидная больничная комната, со всеми вытекающими. Только, не было оборудование «моего времени», и вместо роботов, два мужика, грозно поглядывающие на меня.

— Алексей?! — президент присел на край кровати, поправляя уголок простыни, — Что можешь мне сказать о случившимся?

Я внимательно посмотрел сначала на одного, потом на второго мужика, окончательно сел в постели, и попросил, для начала, стакан воды.

Моя просьба была исполнена, и я начал говорить.

С каждым описанием моих собственных ощущений, лицо мужчины, с длинными седыми волосами, такими же усами, маленькими и узкими глазами, становилось все мрачнее и мрачнее, а президент как был с каменным лицом, с таким и оставался, лишь изредка кивал головой, делая вид, что понимает то, что я испытал на себе.

— Честно, я не такой. Чтобы ребенка… Вот так… В тупик загнать, да и попытаться убить… Я бы… — я начал запинаться, хаотично глотая воздух.

Очевидно — меня покидали силы. Это было очень странно.

— Ржевский, может это, — президент встал с мое кровати, показывая руками непонятный мне жест, — Дать ему твоей настойки?

Павел, которого просьба президента немного смутила, растянулся в улыбке. Его усы, которые были довольно длинными, своими кончиками растянулись дальше по уровню ушей.

— Даешь добро? — с некоторыми нотками радости в голосе переспросил он, — Подростку?

— Да… Давай.

Никто не спрашивал меня, хочу я пить странно пахнущий напиток, который протягивал мне Павел в фляжке, которую он в секунду достал из-за пазухи, или нет, но довольно сильные руки запрокинул мою голову назад, и в горло полилось отвратное зелье.

С чем бы можно было описать его вкус? Скорее всего, с белком стухших яиц, от души разбодяженным чистым спиртом, и чтобы придать сию творенью некоторую нотки «бохатости», резкий запах корицы.

Попытался выплюнуть это — не получилось. Павел держал меня за шею и лицо, не давая мне даже вздохнуть, и сколько бы я не корячился, пришлось проглотить варево.

Эффект был умопомрачительным. После того, как я одарил отпустившего моего голову старика щедрой отрыжкой, дарую ему сладостные ароматы паршивой выпивки, меня бросило в пот, в глазах потемнело, и я отрубился телом, но сознание не спало. Я слышал все.

— Я же говорил, ребенок. Зачем ему такие кардинальные методы? — спросил Павел президента, — Ну полежал бы денек-другой, в конце концов у нас есть знахарки. Подняли бы его на ноги…

Лаврентий не сразу ему ответил, и лишь когда старик его окликнул, он пробормотал:

— Испытание сегодня через два часа. Ему нужно его пройти, чтобы комитет не задавал лишних вопросов на счет его заочного оформления в академию. Не пройдет — Император меня по голове не погладит.

— Так, а зачем ты его записал в перваки? — удивился старик, нагнувшись надо мной, пытаясь открыть пальцами глаза, — Живой! Слышит нас! — обрадовался он, щедро ткнув мне пальцем в висок. — Эй, спящая красавица, поднимайся, тебя ждут великие дела!

* * *

Я стоял в ровной шеренге из, наверное, полусотни подростков, разного типажа и государственного чина. Стоял, где-то ближе к мужскому общежитию, и внимательно разглядывал девчонку по мою левую руку.

Прозвучала команда, и мы все развернулись, и одновременно двинулись вперед. А та самая девчушка, с длинными черными косами, что-то бурчала себе под нос, постоянно поправляя сзади юбку, озираясь на меня, и что-то шипела.

— Она думает, что ты будешь заглядывать под нее, — послышался за спиной голос Вани, — Все-таки, расхитителей трусов — не каждый день видишь.

— Что ты несешь? — прошипел я, оборачиваясь на рыжего, — Куда мы идем?

— Как куда, — его глаза стали несколько больше в размерах, чем обычно, — К берегу острова. На первое испытание. Ты чего, Алешка, совсем головой вдарился, пока гонял сынка Барятинского?

— А ты много об этом знаешь? — обозлился я, вспоминая, что Лаврентий Лаврентьевич попросил об этом не распространяться.

Ситуация была патовая, как оказалось. Александр Барятинский коснулся проклятого артефакта. Артефакт — мог убить его, но по иронии судьбы — был метательным, и когда Сашка швырнул в меня ножичек, «одержимость» пропала. Вот он и, собственно говоря, дал деру.

Пока не взял другой кинжал. Но там я его спас, на самом деле, хотя и сам — был под властью артефакта. Перебил связки и мышцы, поэтому пальцы разжались. Так бы — нож его выпил бы до капли.

— Та нет же, — рыжий демонстративно опустил голову, высматривая дорожку из желтого кирпича, по которой наша нескромная подростковая делегация шла в неизвестность, — Гонец был из Новгорода, говорили, мол, Сашку чуть в собственном доме не прибили, кто-то из первокурсников.

— И все? — я искренне не понимал, откуда такие подробности.