Спасти род Романовых: Первокурсник

Меня не покидало чувство, что я заточен, и не могу двигаться. И да, как только попытался шевельнуться, мои мышцы поразила сильная боль, но я даже крикнуть не мог. Голова не двигалась, я не дышал, сердце, не билось, но я видел. Видел все вокруг.

И это, сука, было слишком знакомым местом.

Меня, все же, поразила не местность, а то, как это… Обходиться без кислорода, как это — не дышать и жить с этим.

Было чувство, что я часть чего-то древнего, могучего, а вот этот вот карлик, который топтался вокруг какой-то фигуры, самый вонючий кусок дерьма, на всем белом свете, и уж больно он мне не нравился.

Почему? А хрен его знает.

Но вот фигура… Не сказать, что она пугала меня, но, очевидно, я испытывал к ней в некотором роде — уважение.

Впрочем, что я здесь делаю, и что за странные ощущения?

Перед моими глазами, а, если быть точнее, за стеклянной перегородкой был тот самый грот, в котором проходило испытание, и если я все трезво оценил, то в кристалле, в котором лежал полуживой труп предателя империи, был я…

-— Уверен, милорд, -— карлик, который оказался еще и горбуном, если мне не показалось, ехидно улыбнулся, и потер руки друг об друга, -— В каждый из колодцев я заложил свой камень, и через сферу бытия видел все происходящее.

-— Умно, для такой крысы как ты, -— сухо сказала фигура, которая стояла ко мне спиной.

Не сказать, что мне было прям уж интересно его лицо, но вот его рост, был неестественным.

Может быть, стекло, за которым я «стоял» преломляло реальность, но…

Горбун же — выглядит вполне естественно, а этот… Ну, метра три, не ниже!

-— Зачем выпустил раба наружу? — милорд заговорил вновь, -— Ты разве не понимаешь, что этот щенок мог навести гусаров академии на наш след?

-— Он нужен был для отвлечения внимания, милорд. — жалобный голос горбуна был похож на крысиный писк, -— Если бы я его не выпустил, то не смог бы попасть на склад комиссии, и уж точно не смог бы побывать во всех вратах сразу.

-— А как ты открыл переходы? Что использовал?

-— Ваши веки… — было видно, что Виктор, определенно вжал голову в печи так, будто бы ее вообще не было.

Милорд развернулся.

Его лицо было таким яростным и злым, что я не сразу понял, что это было за лицо.

Красная как кровь-кожа, огромные черные глаза, клыкастая пасть, и охереть какие огромные рога, торчащие изо лба.

-— Что ты сказал?! — он закричал на Виктора, и что-то во мне пере щелкнулось, когда милорд, кратковременно бросил взгляд на меня, и застыл с открытым ртом.

-— Ты меня видишь?

* * *

Мое сознание вышвырнулось обратно в реальность, и я вскочил в кровати, мокрый от холодного пота.

Осматриваясь по сторонам, я, с легким облегчением определил, что лежал в уже знакомой палате лазарета, где у дальней стены перед свечой, сидел Павел Альбертович, и о чем-то болтал с президентом, который завис в дверном проеме.

«Ахереть… И приснится же такое…»

А хотя… Приснилось ли это?

В голове как-то сами собой укладывались последние события. Вот — нападение на студентку, которая, как оказалась, была теской принцессы. Но здесь моя догадка могла быть и неверной, раз «раба», которого выпустил горбун, преследовала цель — лишь отвлечь на себя внимание.

Некромант, то бишь я, был известен им, и, в будущем, я представляю для них угрозу, и самое мерзкое это то — что Виктор-конек-горбунок, в курсе, кто я, а я — не знаю, кто он.

Хаотично соображая, меня посетила только одна здравая мысль. Виктор — такой же студент, как и я, и он, словно Анна — может нацепить на себя оболочку, скрывая, кто он такой — на самом деле.

Это пугало. Незримый, неизвестный враг, возможно, потенциально опасный.

Меня это раздражало. Не люблю удары в спину, но и сделать с этим ничего не могу. Пока что.

Теперь, как мне подойти с этим разговором к президенту? А никак.

Что я скажу? Что был на месте врага Петра Великого, и видел все своими глазами, потому что некромант? Нет, не катит, совершенно… Нет, такого я точно не скажу.

Остается только…

-— Алексей, как ты? — голос Лаврентия Лаврентьевича вывел меня из размышлений.

-— Ась?

-— Не пришел в себя еще? — он сел на стул возле кровати, -— Как твои силы?

-— Сколько времени?

Казалось, то, что я попросту смог что-то сказать, уже порадовали его, и слова Павла, были тому подтверждением.

-— Ну, вот, а ты волновался, Лаврентий. — он заулыбался, -— Говорит ровно, мягко, без запинок, вполне связно, даже для простой фразы, значит — цел, орел!

-— Это радует, -— президент вновь повернулся ко мне, -— Леш, как ты?

-— Вполне норм. Времени то сколько? Я долго спал?

-— Третий час ночи. Да, -— президент улыбнулся, -— Долго. Но жару — ты задал. Это не может не радовать.

Павел, приблизившись к моей койке, без какого-либо стеснения, потрепал меня за ухо, и проговорил:

-— Сорванец! Заставить Лизу так психовать — многого стоит! Еще и ее фирменные «Тысяча Лесных Ветров» смог выдержать!

-— Это да, -— президент заулыбался еще шире, -— Выстоял до конца заклинания, молодец!

Что-то я ничего не понял.

Разве, меня не моя защита довела до бессознательного состояния?