Спасти(сь) (от) дракона

Мне теперь другие не интересны. Я невесело усмехнулся. Моим сердцем завладела самая лучшая женщина на земле. Та самая, что ненавидит меня теперь. И от этого душу разъедает горечь, которой доселе и не ведал.

— Дело к тебе есть, Хафса, — я понизил голос.

— Все сделаю, — тот закивал, а тюрбан снова заходил ходуном.

Объяснив ему, что нужно приглядывать за нашей гостьей, дабы никто и подумать не сумел о причинении ей вреда, я заглянул в глаза шустрого старика.

— Если что — сразу посылай за мной, понял? В любое время дня и ночи!

— Понял, малыш, понял, — тот тепло улыбнулся. — Услышала стенания презренного деда наша великая Богиня! Благословила сердце моего любимчика любовью!

— А вот об этом никому говорить нельзя.

— Понятное дело, а то змея-то паршивая хвостом своим подавится, коли невеста ее змееныша другому достанется! — он восхищенно вздохнул, сложив руки на животе. — Как хорошо, хоть перед смертью детишек ваших понянчу, как вас самого когда-то!

— Хафса, я на тебя полагаюсь.

— Все сделаю, малыш-принц, — прослезившись, пообещал старик. — Жизнь свою отдам за юную госпожу! Все, побег я к ней! — он подскочил и умчался, только подпрыгивающий острый верх тюрбана, как пирожного, был виден из-за кустов.

Я облегченно выдохнул, проводив взглядом эту бешеную зефирку. С сердца будто сняли часть тяжелого груза, не дающего дышать. У Хафсы еще три зуба имеется, этого ему вполне хватит, чтобы покусать любого обидчика моей ягодки, будь то хоть сам султан. В крайнем случае, швырнет тюрбаном и зашибет насмерть. А если без шуток, то…

— Госпожа, госпожа… — шепоток рабочих отвлек меня.

Я посмотрел на белую дорожку и увидел шествующую по ним мать. Редкая красавица, даже у меня замирает сердце, когда вижу, как точеная фигурка плавно движется, овеянная солнечным светом. Каштановые волосы, волнами ниспадающие на спину и грудь, мягко колышутся в такт шагам. Ею хочется любоваться, не отводя глаз.

Именно это я и сделал, с улыбкой лаская точеный профиль, губы, словно бутон розы, яркие и без женских ухищрений и будто невзначай оттеняющие нежнейший персиковый цвет лица, брови вразлет над большими прозрачно-голубыми очами в опушке из красиво изогнутых ресниц, и нежный маленький носик.

— Приветствую вас, матушка, — я склонился в поклоне перед самой красивой драконицей в мире.

Не зря в народе ее именовали Несравненной и Сердцем султана — до тех пор, пока не появилась эта проклятая Нагиня, вторая жена отца.

— Приветствую тебя, сын! — бархатный голос обнял меня, а следом прижала к себе и сама мать.

Терпкий сильный аромат цветков драконьего дерева окутал, ударив в нос. Она всегда пахла ими, сколько себя помню. Странно, но на моей ягодке этот аромат лежал по-другому, был более нежным, сливочно-сладким с нежностью шелка и почти неявными резкими нотками, словно сильные черты характера еще были растворены в мягкости, присущей молодости и наивности.

Правильно говорят, что драконье древо проявляет истинное в человеке. Моей матери еще в юности пришлось стать сильной, чтобы выжить. Асурия — принцесса самого сильного драконьего клана, она стала добычей моего отца, когда он одержал над ними победу. Ее судьба была известна — стать наложницей Повелителя.

Но девушка, совсем еще дитя, смогла пробудить в его жестоком сердце, не знающем пощады, ранее не изведанное чувство — любовь. Он взял ее в жены, мало того, назвал своей королевой. На свет появился я, укрепив отныне незыблемый авторитет матери.

Но после нескольких лет мира и процветания, которыми Империя была обязана влиянию на мужа мудрой королевы, в нашу жизнь Шасиана. И все рухнуло. Нагиня — жгучая брюнетка с бездонными черными глазами, роскошным телом и воистину змеиным коварством отлично разыграла свою роль, охмурив Повелителя.

Асурия впала в немилость, мой отец видел теперь только новую пассию. Каждую ночь он проводил в ее опочивальне. Как следствие, вскоре она понесла и, конечно, добилась титула второй жены. В ночь церемонии, когда султан признал наложницу супругой, я впервые видел слезы на лице матери.

На свет появился мой брат. Вопреки всем обычаям ему дали родовое имя — Аман, которое принц получал только после того, как садился на трон, заменив умершего отца. Еще одна пощечина моей матери. И мне — я, первенец, более не считался наследником.

Детство кончилось в тот день. Мы оба, и я, и Аман, стали куклами в руках своих матерей, шахматными фигурами, которые они двигали по полю, изобретая один хитроумный ход за другим. Наши с братом успехи и неудачи — в учении, искусстве боя или просто жизни отныне были тесно вплетены в игру под названием «борьба за трон».

Шасиана побеждала, должен признать. За шестнадцать лет она родила Повелителю еще трех сыновей, немыслимая удача для дракона, ведь даже один малыш в семье уже считается благословением Богини. Королева Асурия же произвела на свет лишь дочь — и то, я до сих пор не представляю, как она заманила мужа в свою спальню.