Спасти(сь) (от) дракона

Аман подхватил меня, поставил на ноги и восхищенно выдохнул:

— Ты такая стройная, просто статуэтка!

И тут же закружил меня в танце, доказав, что не только любит, но и умеет это делать.

Доверившись ему, позволив вести, я подумала о том, как все странно устроено в этом мире. Там, где выросла, ценились высокие, статные женщины, сильные, хорошие работницы. А таких, как я, именовали «задристышами», говорили, что они больше съедят, чем заработают.

А в драконьем мире я вдруг стала красавицей, стройной, статуэточкой. Но тут ли мое место на самом деле? Ведь раньше жизнь была намного проще…

Задумавшись, я не заметила, что Аман уже тесно прижимает меня к себе. Когда опомнилась, было поздно — глаза снова полыхнули алым напополам с зеленым, а его пухлые губы без стеснения впились в мои.

Это было не только неожиданно, но еще и неприятно. Во рту оказался вкус того, что он ел, вкупе с большим количеством слюны.

Фу, какая мерзость! Я попыталась оттолкнуть ретивого принца, но не тут-то было, он вошел в раж и явно испытывал противоположные эмоции.

А потом вдруг отпрянул от меня. Я вытерла губы рукавом и…

— Мансур?! — ахнула, увидев, что Амана держит за шиворот мой…

То есть, уже не мой.

— Мерзавец! — взревел старший принц и со всей силы врезал младшему под ребра, устроив гостившим там пирожным апокалипсис. — Как ты посмел?! — последовал удар коленом в грудь. — Ты и вздоха ее не стоишь! — он замахнулся вновь, но его руку перехватила другая.

— Прекратить!!! — громыхнул мужской голос — так, что весь дворец вздрогнул.

Султан! Я поняла это также отчетливо, как и то, что безумно соскучилась по Мансуру! Высокий, в черном кафтане, вышитом золотыми узорами, раздувающий яростно ноздри, бросающий во все стороны молнии своим взглядом полыхающих льдом глаз, он был прекрасен!

— Если бы не присутствие магиссы, я бы спустил вам обоим портки и выдрал зады так, что неделю сидеть бы не смогли! — прорычал султан, выведя меня из любования моим драконом.

— Прости, отец, — Аман скривился, положив руку на живот. — Я не знаю, чего этот бешеный налетел вдруг, будто смолы драконьего древа нажрался и в буйство впал!

Вот ведь стукач!

— Мансур? — тяжелый взгляд ярко сияющих глаз султана остановился на лице старшего сына.

— Аман еще даже не представлен госпоже Найяне, — ответил тот. — А уже утащил ее на крышу, где они были только вдвоем. И… — скрипнул зубами так, что его брат предпочел отступить в сторонку. — Он вел себя с ней недозволительно развязно!

— Аман? — отец взглянул на младшего отпрыска. — Ты посмел так себя вести с будущей невестой?

— Ничего подобного! — возмутился тот. — Мы танцевали и всего-то! Рядом вон музыканты были! — кивнул на трех мужчин, которые тут же попадали ниц.

— Он целовал госпожу Найяну и… — Мансур сделал глубокий вдох. — И распустил руки!

— Отец… — горе-жених попятился.

— Молчать!!! — снова сотряс своды дворца рык султана.

Замахнувшись, он отвесил Аману пощечину, от которой тот рухнул на бок.

— Она не знает наших обычаев! — отец встал над ним. — Но ты прекрасно осведомлен о почтении, которое должен проявлять к будущей невесте! Твое поведение недопустимо! Ты заставил меня стыдиться того, что я породил тебя!

— Простите его, Повелитель! — я шагнула к нему. — Он не хотел дурного, уверена!

Полный боли взгляд Мансура скользнул по моему лицу.

— Ты должна простить его, не я, — ответил султан. — Прими и мои извинения, — прижал руку к сердцу, — вина родителя в непотребных поступках его отпрысков.

— Давайте забудем? — попыталась улыбнуться, но это оказалось очень тяжело сделать, ведь все тело била нервная дрожь.

— Ты милосердна, — отметил мужчина. — Возможно, излишне.

Он отвернулся от сыновей и уставился на меня, заложив руки за спину.

— Неужели ты так хороша, что свела с ума сразу двух моих сыновей? — с усмешкой глянул на них. — Может, мне взять ее себе? Будет третьей женой. Мужчине в годах самое время обзавестись юной, полной сил супругой. Она скрасит его закат, поделится своей молодостью и жизненной силой.

— Своих сыновей свели с ума вы сами, — тихо ответила я, сама поражаясь тому, как легко эти слова, которые могли стоить мне жизни, слетают с языка — как любые другие.

— Ты еще и смела, — он снова уставился на меня.

Его глаза прятались во тьме глазниц, не давая разглядеть отражения дум, владеющих разумом того, кто владел почти всем миром.

— Или попросту самонадеянна? — мужчина приподнял пальцем мой подбородок. — Развей свою мысль, я жду.

— Отец! — Мансур сделал шаг к нам, но султан остановил сына, не глядя вытянув руку в его направлении. — Хочу услышать мысли, что владеют этой хорошенькой головкой. Говори, дитя.

— Чтобы завтра очутиться на плахе? — спросила я.

— О, последнюю магиссу огня минует сия позорная участь, можешь быть в этом уверена.

— Я так ценна?

— Ты бесценна! Знаешь ли, в свое время у моего отца был пророк. Безошибочно предсказывал исходы всех сражений, рождения и смерти. Отец приказал его казнить.

— Отчего же?