Спасти Софию

– Что за секретный ингредиент? – спросила мисс Сэкбатт, поджав губы так, что они образовали крохотный кружочек, и вскинула брови выше оправы очков.

Папа наклонился и зашептал ей на ухо. У мисс Сэкбатт отвисла челюсть, стакан, который поддержал папа, вернулся на стол, а мужчина поставил свой в раковину. Нетронутым.

Папа принялся говорить о Брим-Лодж, а я снова перехватила взгляд Софии, на этот раз она рискнула по-настоящему улыбнуться, и я улыбнулась в ответ.

Прямо у моего локтя, как тень, возник Нед с мешком маминых самодельных чипсов из пастернака и свёклы. Он предложил их Софии. Она взяла микроскопический ломтик свекольных чипсов и просунула его сквозь зубы.

– Вкусно, правда? – спросил Нед, и она кивнула, предположительно, потому, что не могла говорить.

Взяв ломтик пастернака, я стала жевать его коренными зубами. Было ужасно. Пастернак был не только толстым и не разжёвывающимся, он был засохшим. Я вздохнула. Похоже, что София как человек, желающий поехать в Брим, была вынуждена сначала зайти к нам домой. Теперь она никогда не подружится со мной. Никогда в жизни.

Я смотрела, как она вынимает изо рта свекольный ломтик и тайком засовывает его в один из папиных цветочных горшков.

Я не могла винить её.

Мужчина в это время рассказывал следующее:

– В данный момент София переходит из одной школы к другую, а мне на несколько дней нужно уехать по делам в Нью-Йорк, там меня ждут нудные визиты к землеустроителям и банковскому управляющему. Куча скучных дел. Строительство для меня в новинку, поэтому всё это отнимает больше времени, чем следует. Вот почему я решил воспользоваться поездкой в Брим, и нашлось свободное место, а София, кажется, рада…

Он не всегда был застройщиком? Я вернулась к своей предыдущей версии. Значит, он всё ещё может быть шпионом. Или мясником, который едет в Нью-Йорк? Возможно, он специалист по фрикаделькам. Или занимается промышленным шпионажем? Он шпионит за американскими производителями фастфуда. Я опять посмотрела на него и представила, как он с микрокамерой в руке крадётся мимо чанов с кипящим мясом.

София скользила взглядом по нашей кухне, рассматривая резервуары со скорпионами. Она притворялась, что изучает свои идеально подстриженные ногти, прикрывавшие кончики пальцев. Она была ужасно красивой.

Я опять покраснела, потому что я красивой не была. Моя фигура напоминала яблоко, у меня были красные щёки, карие глаза, редкие волосы серовато-коричневого цвета и щербатые зубы. На мне была одежда на размер больше, так что, в отличие от Софии, я знала, что мой живот нависает над брюками.

Наверное, мы с ней прибыли с разных планет, но, кажется, мне хотелось, чтобы София стала моей подругой. Ужасно хотелось.

Нед высыпал недоеденные чипсы в форму для пудинга, а в кухонную дверь ворвалась мама, вся в крапинках от семян подорожника. Она держала за лапы мёртвую курицу, свисавшую головой вниз.

– Супер! – закричала она, с силой ударив ею по столу. – Самое время ощипать и выпотрошить её. – Она оглядела комнату, словно бросая присутствующим вызов.

Остекленевший глаз курицы уставился на абажур.

Я не смела даже взглянуть.

Мне просто хотелось умереть.

Ятрышник обожжённый

– Не могу поверить, что владельцем такого чудесного места станет этот мерзкий человек! – воскликнула мама, швыряя вилки в выдвижной ящик для столовых приборов. – «Площадка для игры в гольф», так он сказал! Мы должны начать кампанию за спасение Грейндж: собрать подписи, написать письма в газеты, подключить Департамент окружающей среды.

– Мы? – спросил папа. Он поливал свои черенки из пипетки, по пять капель на каждый.

– Ты знаешь, что да. Это совершенно прекрасное место, нетронутое ни одним из бедствий двадцатого века, а в амбаре полно летучих мышей подковоносов. – Ящик заклинил, и мама дёргала его туда-сюда, пока от него не откололась щепка, перелетевшая в комнату. – И я уверена, что в последний раз, когда я была там, я видела ятрышник обожжённый. Ещё там есть чудесный огороженный сад, а тот фруктовый сад, где растёт омела, – последний яблоневый сад в деревне. Там просто… изумительно. Всё это так трагично…

– Ага, – отозвался папа.

– Ох, ну в самом деле! – воскликнула мама и пошла обратно в почти тёмный сад.

– О, дорогая, – только и сказал папа, качая головой.

Я посмотрела на него и спросила:

– Что такое Грейндж?

Папа вздохнул.

– Последнее известное место гнездования коростеля, а в июне там полным-полно соловьёв…

– Да, да, – прервала я его. – Это там, где обычно жила Айрин?

Папа выпрямился и протёр стёкла своих очков.

– Да.

И разумеется, Айрин была в глазах мамы почти героиней. Я не знаю, из-за чего она расстроилась больше: из-за того, что исчезнет дом, где жила Айрин, или будет уничтожено место, представляющее научный интерес?

Я подумала о доме. Я никогда не знала, что он называется Грейндж, для меня это всегда был «дом Айрин». Я точно знала, что земля там особенная, фруктовый сад – красивый, но, в конце концов, это всего лишь деревья. Гораздо больше меня беспокоило то, что это место было связано с Айрин.