Спасти СССР. Адаптация

– Вот так мы, ребята, и будем делать наше выступление: собирать, как картину из мозаики, по фрагменту. Сначала ищем живые, еще не истоптанные символы, на которые реагируют наши сердца. А уж в каком порядке их уложить и чем соединить – это дело техники. Паша? – наставил на него пальцы пистолетом.

– Сталинград, – выскочило из него. – Брест, Севастополь…

– Хорошо… «Я убит подо Ржевом»… – И тут я споткнулся, вспомнив. Посмотрел поверх его вихров и сказал глуховато: – Хотя нет. Для тебя лучше пойдет «Мне кажется порою, что солдаты…». А форму бойца Красной армии на тебя мы найдем. Только тебе придется подстричься покороче. Ребята, ни у кого на даче «максим» не завалялся?

Этой немудреной шуткой удалось вызвать первые улыбки. Оно и верно, на одном пафосе далеко не уедешь.

– А предварим это девичьим хором. Девоньки, вытянете один куплет из «Ах война, что ты сделала, подлая»?

– Вытянут. – Алена по-хозяйски уверенно посмотрела на подруг. – Только ты зря от «Я убит подо Ржевом» отказываешься. Как раз перекличка получится: наш первый куплет заканчивается словами «…постарайтесь вернуться назад». И тут вы в ответ…

Кто-то из девчонок тихонько ойкнул:

– А может, не надо?

«Ирка, точно Ирка по голосу», – узнал я.

– Надо, – решил, подумав. – Но без Паштета. Он потом прочитает Гамзатова. И от той войны плавно перейдем к сегодняшним реалиям, к антиимпериалистической борьбе. Давайте – оглянулся я, – на что еще мы реагируем? Какие слова нас волнуют? Люди, события? Из относительно недавнего, за пару последних десятилетий? Фактически – за нашу жизнь? Ну?!

– Сандино! – выкрикнул Ара и торопливо поправился: – Сандинисты!

– Залив Свиней, – прилетело со спины.

– Монкада! Сьерра-Маэстра!

– «До свидания, команданте»[10], – отреагировал я, довольно улыбаясь. Сработало! Включились! – Куплет споем на испанском, до «команданте Че Гевара», потом куплет на русском. Так, – пощелкал, довольный, пальцами. – Чили есть, Куба, Никарагуа есть…

– Вьетнам, – негромко подсказала Яся.

– Вьетнам, Вьетнам, – забормотал я, перебирая в уме песни. – О! – Я увидел рыжий костер посреди зала. Американка сидела на самом краешке стула, вся подавшись вперед. – Мэри, вы что пели в шестьдесят восьмом?

Она дернулась, словно ее неожиданно ожгли хлыстом.

– I declare… – начала хрипло. Потом прокашлялась и напела уже нормальным голосом: – I declare war is over[11].

– Слова помните? Напишете?

Она медленно кивнула.

– Спасибо, – улыбнулся я ей с благодарностью и повернулся к своим. Оглядел их по кругу и произнес с укоризной: – Ну что ж вы так, ребята? Никто на вьетнамца не тянет даже в гриме.

Тут меня еще раз осенило.

– О! – Я прищелкнул восторженно пальцами. – Как все удачно складывается-то!

Кузя, сквозь которую я смотрел в этот момент остановившимся взглядом, боязливо отпрянула.

– Вьетнамка на мне, – объявил я решительно. – Усилимся Мелкой. Ну… Томкой из восьмого, отлично подойдет.

«Заодно отвлечется немного», – подумал про себя.

– Она же не из нашего класса! – вскинулась моя Тома.

– Ну и что? – пожал я недоуменно плечами. – Агитбригада от комсомольской организации школы.

Спорили о программе еще минут двадцать. Не все, конечно, включились – шумела лишь треть. Еще треть заинтересованно слушала и поддакивала. Я решил, что и это отличный результат.

Под конец постановили закончить все хоровым исполнением «Атлантов» Городницкого.

– Уф… – выдохнул я, подводя черту. – Ну вот как-то так, ребята. Будем отталкиваться от этого. И все продолжаем дома думать. Да это и вообще полезно.

Блеск в глазах и улыбки были мне наградой.

Я посмотрел в глубь зала.

Одобрительно кивнула мне от двери невесть когда просочившаяся обратно Тыблоко. Старательно протирала очки классная. Озабоченно завертела головой «завуч по внеклассной».

Мэри… А нет Мэри. И когда только улизнула? А я и не заметил.

Вторник 24 января, день

Ленинград, Измайловский проспект

До падения спутника оставались сначала дни, потом часы, и меня все чаще тянуло пофилософствовать:

«Эффект бабочки или резиновая лента? Мы помещены в мир Брэдбери или Андерсена? Или, что еще хуже для человечества, у нас вариант Азимова? Размажется аппарат над севером Канады или дотянет до Атлантики? А вдруг мое вмешательство изменит траекторию неожиданно сильно? Стоит оператору спутника сориентировать его чуть иначе, и вот он – эффект бабочки в действии! Надеюсь все же, в Париж реактор не попадет, это было бы слишком обидно».

Разошедшееся воображение дразнило:

«Если бы нос у Клеопатры был чуть короче, вся история Земли могла бы быть иной. Будь она удачливее в соблазнении Октавиана, и мы бы, возможно, жили в других странах и говорили на иных языках, ведь Римской империи могло бы не случиться».

Я томился и переживал.

Позавчера в «Правде» между здравицами в честь шестидесятилетия Советской армии и большой статьей к столетию освобождения Болгарии от османского ига втиснулось короткое сообщение ТАСС. В нем в качестве вероятного места падения аварийного спутника были обозначены «безлюдные районы Канады к северу от Большого Невольничьего озера».