Спасти СССР. Адаптация

Иванов, чуть прищурившись, оценивающе осмотрел Минцева, словно в первый раз того увидел, и после небольшой паузы начал излагать:

– Толковый… Я его, Юрий Владимирович, девять лет назад заприметил. Мы, помните, тогда, в шестьдесят восьмом, угнали из Кампучии американский ударный вертолет. Там спецназ США в тридцати километрах от границы с Вьетнамом оборудовал в джунглях лагерь для разведывательно-диверсионных групп. Заодно разместили полтора десятка транспортных вертолетов и четыре – огневой поддержки. Вот как раз Георгий тот невероятно наглый план и предложил, посекундно расписал варианты… А Лазаренко лично исполнил. Наши вдевятером уничтожили летный состав и вертолеты, а последнюю «Кобру» со всей новейшей электроникой увели. Потом год преподавал на спецкурсах под Балашихой, и я его перекинул в оперативный штаб отдела «В». В семьдесят первом предложил крайне нестандартный и в итоге удачно реализованный план экстренной эвакуации вскрытой в результате предательства Лялина особой диверсионно-разведывательной группы армян-киприотов… Выдернули всех, ни ЦРУ, ни англичане до сих пор не могут понять как. В семьдесят пятом готовил ликвидацию Бразинскасов[1], но ЦРУ успело увезти их из Турции. Мозамбик, Ангола… Последний год руководил планированием действий Управления диверсионной разведки на особый период. Ручаюсь.

– Солидное прошлое. – Андропов перевел внимательный взгляд на Жору. – Надеюсь, будущее станет таким же. Все в ваших руках, товарищ подполковник.

– Я понимаю, – невольно подтянулся Минцев. Он действительно понимал. – Поверьте, товарищ Андропов, я не предам.

Председатель кивнул, довольный, что подполковник услышал невысказанное.

– Если бы были сомнения, вы бы тут не сидели. Давайте показывайте нестандартность мышления.

Иванов меланхолично хрустнул зажатой в кулаке сушкой и подтянул поближе мед. Впрочем, невнимательность его была нарочитой, и по скулам время от времени прогуливались желваки. Жора чуть повел подбородком вбок – этот дурацкий жест, каким-то непостижимым образом перенятый от штабс-капитана Овечкина, появлялся у него при сильном волнении, и начал чуть придушенным голосом:

– Я предлагаю сначала обсудить сам феномен «Сенатора» и возникающие в связи с этим гипотезы, а потом перейти к ведущемуся оперативному расследованию, оценить значение добытой информации и утвердить направления дальнейшей работы.

– Принимается. – Андропов опустил на столешницу сцепленные ладони и слегка подался вперед. Взгляд его приобрел почти физическую остроту.

«Еще чуть-чуть, – нервно хохотнул про себя Жора, – и можно будет мух на лету накалывать».

Он вытянул из стакана карандаш и излишне решительно, ломая кончик грифеля, провел поперек листа две линии. Вместо того чтобы выстраивать первую фразу доклада, мозг тут же охотно зацепился за эту неуместную резкость и сыграл с хозяином злую шутку, занявшись оценкой метафоричности жеста: «Словно отчеркнул бытие мира до. Подвел итог, и с чистого листа…»

Вот уже три с половиной месяца, с того самого памятного утра, когда Иванов предостерегающе повел бровью и со словами: «Перед прочтением съесть» протянул папку с материалами по «Сенатору», Жору не оставляла мысль о разломе, делящем все на «до» и «после». В наполненную обыденными и привычными опасностями жизнь вторглось что-то совершенно нежданное и запредельно неведомое, что-то, что прямо сейчас делает миру бросок с переворотом, ломая знакомые схемы. Уйдя с головой в работу, забывая про сон и еду, Минцев маялся от слепоты окружающих – никто вокруг и не подозревал, что живет уже в новом, неожиданном будущем. Подполковник привык быть секретоносителем самого высокого уровня, но носить в себе эту тайну было… некомфортно.

Жора длинно втянул воздух и приступил к докладу:

– Товарищи, основное отличие «Сенатора» от любого иного источника – это сверхинформированность. Именно этот феномен, естественно, в первую очередь привлекает внимание. Чтобы проверить, реальная это сверхинформированность или мнимая, логично разделить все полученные нами от этого источника данные на три группы.

К первой отнесем секреты высокого уровня – то, что в принципе было известно хотя бы нескольким. Это подробности проводимых против нас шпионских операций, информация о действующих и бывших предателях, о террористах, стоящих за январским взрывом в Москве.