Спасти СССР. Часть 2 (СИ)

Но Латыпов заинтересовался этим, тем более что проблема год от года становилась все более явной, все менее терпимой. Еще работая по линии угрозыска, он заинтересовался тем что все больше и больше ему попадалось "клиентов" которым нужны деньги на дозу. Узбекское общество — общество патриархальное, люди живут в махаллях, все друг друга знают, и не бывает такого, чтобы кто-то пошел на воровство у соседей, тем более на грабеж или разбой или еще что-то. Такой моментально станет изгоем, его и после отсидки обратно в общество не примут. А тут пошли такие случаи, что подумать страшно… майор заинтересовался, он был человеком неравнодушным и пытливого ума. Так — постепенно он начал выходить на каналы поставок… сначала на подонков — врачей, толкающих налево морфий, потом на подпольщиков, так и норовящих посадить делянку опиумного мака, на потерянных людей, молящихся не на Мекку, а на Чуйскую долину. Он с ужасом узнавал все новые и новые подробности — появился насвай… там в насвае есть куриный помет, чтобы кожу разъедало… о, Аллах, до чего же надо опуститься чтобы взять куриный помет в рот, угоден ли Аллаху тот кто произносит его имя таким ртом, или это осквернение Всевышнего? Люди выезжают на наркоплантации, выезжают и бегают там нагими, чтобы потом собирать с тела пыльцу… наркотики отнимают у людей всякое подобие стыда, делая их животными, алчущими дозы. Да, майор верил в Аллаха, эту веру передал ему его дед, тайный мулла — и потому говоря с уважаемыми людьми, он упоминал Аллаха Всевышнего, а те в смущении опускали глаза. Действительно — наркотики никак не сочетались с богобоязненностью, и хотя в шариате не было их прямого запрета, все понимали какой страшный вред причиняют наркотики умме. Молодые люди, попавшие в смертельную паутину — больше не боятся наказания Аллаха и не уважают родителей и старших, для них теперь есть один Бог — барыга, распространитель. Они думают, что их несчастные жизни в руках барыги, хотя они — в руках Аллаха, с гневом смотрящего на их неостановимое падение.

Именно так — майору удалось приобрести себе нескольких агентов на самой верхушке мафиозной иерархии, причем приобрести не потому что те убоялись закона, а потому что те убоялись Аллаха. Один из них и сообщил майору о том, что в Ош из Афганистана прибывает крупная партия героина, и она уйдет на Кавказ…

Партию героина проследили до Красноводска, где курьеры сели на паром до Баку. Их не только не арестовывали — их вели, готовясь при случае незаметно помочь избежать случайных проблем. Приказ из Москвы был недвусмысленным — брать только на конечной сделке, надо проследить всю цепочку поставки.

В Баку — удалось отследить встречу наркокурьеров с покупателем, тот взял два чемодана. Покупателя установили. Им оказался сотрудник торга, занимавшегося снабжением республики медпрепаратами.

Ну в общем логично — тут тебе шприцы, тут же и героин…

На границе с Грузией наркокурьеров приняла группа полковника Гребенюка. Они должны были вести курьеров по всей территории Грузии, если товар дальше пошел бы на Кавказ — там их принимала еще одна группа.

Гребенюк, начинавший в львовском угрозыске, был переведен в Киев, а оттуда — в Москву. Во Львове он навяз на зубах местным контрабандистам, не желая вникать в тонкости местных отношений и уважать "любых друзей". От него избавились, переведя в Киев, а оттуда в Москву.

При всем при этом — Гребенюк был рад, что ушел. Он был хохлом, матерым, хохлом и по отцу и по матери — но что затхлая атмосферка приграничья, что гнилостная — Киева — достала его по самые гланды. Он был, как на Украине говорили "на позициях Богдана Хмельницкого", а тех, кто считал, что контрабандистов и барыг надо отпустить, если они свои, хохлы — он презирал. При этом — он прекрасно понимал эту обстановку, умел вычислять паучьи сети взаимных услуг и "уважух", понимал кому можно доверять, а кому — нет. Поэтому, его направили в Грузию, пока официально — с инспекцией. Присматриваться, смотреть кто в какую дуду дудит. Почему воры в законе живут не в колонии, а рядом в деревушке и ходят в колонию раз в день на построение.

Сейчас ему была придана в усиление целая группа. У предыдущей — они приняли объект еще в Гяндже и сейчас шли двумя машинами по дороге, пролегающей параллельно Куре.

Немного лет тому назад,

Там, где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры,
Был монастырь. Из-за горы
И нынче видит пешеход

Столбы обрушенных ворот,
И башни, и церковный свод;
Но не курится уж под ним
Кадильниц благовонный дым…

— Не надо поэзии, лейтенант — мрачно сказал Гребенюк — лучше за дорогой следи.

А на дороге и за ней и впрямь было что посмотреть… горы, покрытые зеленью, старые, сохранившиеся тут храмы, маленькие базарчики на каждом шагу.