Спасти СССР, Часть 3

— Он так же сказал, что намерен предложить то же Франции и ФРГ, но уже в Европе. Ближе к Ленинграду. В Париже в Елисейском дворце сидит коммунист. Как думаешь, как быстро он уцепится за возможность.

...

— Он хорош. Мэгги была права.

Шульц думал.

— Как насчет политических требований. Мы можем...

— Мы можем говорить все что угодно. Но сейчас мы едем в Ротари-клуб и он наверняка повторит перед ротарианцами то что сказал мне.

...

— Как думаешь, рынок в триста миллионов ... среди ротарианцев хоть один вспомнит про бедных поляков или афганцев? Русские всегда говорили о политике, об идеологии — но никогда о деле. Начни говорить с американцем о деле — и он весь твой.

...

— Он хорош...

Внезапно они поняли, что кортеж почему-то стоит. Шульц, которому было ближе, опустил бронированное стекло

— Боб, что происходит? — спросил он начальника смены Секретной службы.

— Сэр, чертовы пробки. Сейчас расчистят путь

Но Шульц видел, что это не только пробки.

Это было экспромтом — но не только. Этому меня научила Раиса Максимовна — общайся с народом, выходи к нему. С этим, кстати, у меня состоялся весьма нелицеприятный разговор с товарищем Громыко — он пытался меня учить, что генеральный секретарь не должен быть слишком доступен, он не должен сам приезжать куда-то, он должен снисходить, и так завоевывается уважение к должности. Я сказал, что такой авторитет для меня дешевый, и я намерен завоевывать настоящий авторитет делами — а не комбарством и комчванством. Поговорили...

Нью-Йорк уже плотно стоял в пробках, здесь не принято было перекрывать дороги для проезда делегаций заранее и выделять специальные полосы — потому кортеж встал. Я увидел, что собирается толпа и потянул на себя дверцу. Медведев обернулся

— Михаил Сергеевич — предупредительно начал он

Но я его не слушал...

Здесь и сейчас, на нью-йоркской улице происходило ранее неслыханное.

Из остановившегося кортежа вышел человек и, практически без охраны, без переводчика — пошел к людям. Людям страны — врага, людям города который представлял для себя важнейшую цель для ядерных ракет. Но он просто подошел к краю дороги... там была какое-то время только пара полицейских в форме — и просто, ни слова не говоря, улыбнулся и протянул обе руки собравшимся на тротуаре ньюйоркцам. Сначала — какое-то мгновение — никто не знал что делать, но потом... здесь привыкли к публичной политике и стали все смелее протягивать руки навстречу советскому лидеру. В этом городе была очень высокая преступность, все еще были остатки сегрегации и многие носили с собой пистолет, чтобы безопасно передвигаться по улицам[4]. Но сейчас никто и не подумал его выхватывать. Какой-то оказавшийся в нужном месте журналист щелкал камерой — потом он получит за свои снимки Пулитцеровскую премию.

С опозданием подошел Рейган и тоже принялся пожимать руки. Но королем тут был точно не он

— С чем вы приехали, мистер Горбачев? — крикнул кто-то

— С миром — по-английски ответил я — мы хотим мира, товарищи.

В Ротари — клубе — яблоку некуда было упасть.

Первым выступил мэр Коч, кстати, сын еврейских эмигрантов из Галиции. Затем слово было предоставлено мне.

Перед тем как начать, я оглядел зал. Думаю, здесь, как минимум пятая часть тех, кто имеет русские или еврейские корни — евреев их бывшей России. При других обстоятельствах — какой бы это был лоббистский ресурс.

Но они нам враги. Точнее — мы им враги.

— Товарищи...

...

— Я хотел бы напомнить вам некоторые факты из нашей истории, перед тем как говорить о сегодняшнем дне.

...

— Когда на этой земле была написана и провозглашена Декларация Независимости, Россия была одной из тех немногих стран, которые сразу признали США. На протяжении всего девятнадцатого века — Россия и США были друзьями, а некоторые послы в Петербурге становились потом президентами США. Позиция России не дала Великобритании вмешаться в вашу Гражданскую войну на стороне Конфедерации[5]. Во время обоих мировых войн — наши страны были на одной стороне, последовательно сражаясь с нацистской Германией и милитаристской Японией.

...

— В сегодняшнем противостоянии между нами не заинтересован никто. В этом не заинтересован советский народ, и я не верю, что в этом заинтересован народ американский. Меньше всего мне хочется думать, что кто-то встает с постели со злобой и ненавистью, и думает какое зло, он сможет сегодня причинить другому. В основе наших разногласий лежит не ненависть, не исторические обиды и счеты — а страх, а в основе страха лежит незнание и непонимание. Если мы сможем смотреть друг на друга без страха — то и зло уйдет.

...