Спасти СССР. Инфильтрация

Синти взяла лист, нарисовала «мин тянь» и «ши ба», и повторила:

– Завтра в восемнадцать.

Фреда выбросило из кресла в сторону шкафа, где он держал бар. Возбужденно плеснул себе неразбавленного.

– Будешь?

– Знаешь, кто пьет по утрам?

– Знаю. Большой босс и те, кому он милостиво разрешает. Будешь?

– Нет.

Синти начала пробивать нервная дрожь, и она зябко обхватила себя руками. Фред это моментально заметил, усы зашевелились в язвительной ухмылке:

– Не ссы. Если это подстава – со спокойной улыбкой отдашься кагэбэшникам и поедешь отсюда на полгода раньше. Но я не вижу для них никакого смысла разводить всю эту бодягу, чтобы спалить уже известного рядового оперативника, который к тому же скоро уедет и так. Прогуляешься, спокойно возьмешь и уйдешь. Но если это не подстава, то прогуляться надо по высшему классу. Давай зови Майкла и Рича, будем соображать.

Через час стали складываться контуры операции, а через четыре были тщательно, вплоть до количества шагов и условных жестов, пережеваны все детали и сценарии.

– Все, стоп. – Фред устало хлопнул ладонью по столу и, сладко потянувшись, выбрался из кресла. – Пошел к Колверу, надо поставить его в известность, что завтра он везет нас на балет.

Оперативники заржали. Генеральный консул США в Ленинграде Колвер Глайстин искренне ненавидит оперу и балет, но вынужден изображать самый неподдельный к ним интерес и регулярно посещать театр имени Кирова, выступая в качестве прикрытия.

Синти бросилась открывать форточку, от клубов сизого дыма в кабинете слезились глаза, остальные участники мозгового штурма высыпали в туалет. Минут через двадцать вернулся довольный Фред и, пробираясь на свое место, бросил:

– Дед припахан.

Плюхнулся в кресло и приказал:

– Последний прогон. Давай, Рич.

Высоченный Рич поелозил на стуле тощими ягодицами и начал, поблескивая крупными, на пол-лица, стеклами очков, дотошно излагать план операции. Синти слушала отвлеченно, чувствуя себя уже наполовину там, бегущей трусцой по насквозь просматриваемому парку под прицелом враждебных взглядов. От страха намокли подмышки, потом начало крутить живот. Мотнула головой, убирая съехавшие на глаза волосы, и попыталась расслабиться. Может, если перебояться сегодня, завтра будет уже не так страшно?

Глава 10

Пятница 22 апреля 1977 года, 15:05

Ленинград, Красноармейская улица

– Кто «за?» «Против?» – Антон бегло оглядел с трибуны актовый зал и уверенно продолжил: – Единогласно! Комсомольское собрание школы, посвященное сто седьмой годовщине со дня рождения Владимира Ильича Ленина, объявляю открытым. Предлагаю избрать почетный президиум в составе директора нашей школы Татьяны Анатольевны Яблочковой, инструктора Ленинского райкома КПСС товарища Куприянова Алексея Викторовича и… – Голос Антона поднялся и завибрировал от переполняющих его чувств. – Товарищи комсомольцы! У нас сегодня большое событие – к нам на собрание пришел старый большевик, человек, лично знавший Владимира Ильича, встречавшийся с ним еще до революции, – товарищ Михаил Натанович Зельдинский, прошу также избрать его почетным членом!.. Э-э-э… почетного президиума!

По актовому залу прокатилась волна перешептываний и смешков, все дружно повернули головы налево. Там в уголке рядом со ступеньками, ведущими на сцену, между Тыблоком и в меру упитанным инструктором райкома подремывал, чуть наклонившись вперед, щуплый дедок.

– Кто «за?» «Против?» Единогласно! Товарищи, прошу в президиум.

Тыблоко подхватила старичка под локоть и поволокла на сцену, к накрытому красной материей столу. Следом, активно жестикулируя и продолжая что-то жизнерадостно рассказывать спине директрисы, двинулся инструктор.

Я покосился на сидящую рядом Ясю, точнее, на маленькие допотопные часики на ее запястье. Бабушкины, наверное, ремешок вытерт… Три десять.

Вздохнул и нервно заломил пальцы, обдумывая, уложится ли собрание в час? И ведь не скажешь: «Товарищи комсомольцы и коммунисты, у меня сегодня неотложное дело на шесть часов назначено – сеанс связи с ЦРУ, пожалуйста, ограничьте регламент…» Как-то опрометчиво я время операции назначил, мог бы и сообразить заранее насчет неотвратимости комсомольского собрания в такой день.

– Слово предоставляется Татьяне Анатольевне! – Антон покинул трибуну и осторожно присел к торцу стола.

– Товарищи комсомольцы! – наклонилась Тыблоко к микрофону, и колонки сначала противно зафонили, а затем сорвались в какой-то клекочущий хрип.

Сидящие в зале болезненно поморщились, многие девчонки схватились за уши. Дедок на сцене продолжил сидеть с благостной улыбкой, глядя поверх голов.

Антон рванул куда-то к задникам сцены и закопошился у усилителя, прямо под портретом укоризненно поглядывающего на зал Карла Маркса. Звук внезапно опал, и на собравшихся опустилась благословенная тишина.