Спасти СССР. Манифестация (СИ)

- Вдоль дома, - махнул рукой на близкие казармы Измайловского полка, указывая линию построения, - в четыре ряда.

Постепенно вокруг нас начало выкристаллизовываться какое-то подобие порядка.

- Фланги, внимание, - рявкнула в невесть откуда взявшийся мегафон Тыблоко, - десятый "А" - правое плечо вперед, восьмой "Б" - левое. Шаго-ом... Арш!

Выстроились.

Директрисса, склонив лобастую голову, выслушала какое-то негромкое наставление от подошедшего дяди Вадима, понятливо кивнула и опять поднесла рупор ко рту.

- Товарищи! Друзья! Сегодня у нас двойное событие! - Тыблоко с полоборота вошла в митинговый раж, и слова летели из нее легко: - Мы отмечаем шествием наш великий праздник - день международной солидарности трудящихся! Мы единимся сегодня с трудящимися всего мира в один братский союз для борьбы против всякого угнетения, за коммунистическое устройство общества, за мир во всем мире и счастье народов!

- Ух, словно сутки репетировала, - усмехнулся стоящий за моей спиной Сема.

Зиночка дернулась было его вразумить, но я опередил:

- Не, - чуть развернулся к нему, - рецепт другой: надо что-то чувствовать и не стесняться это выплеснуть.

Он как-то обреченно промолчал, глядя на закрытую чебуречную через дорогу.

- Ты ж тогда почувствовал что-то? М-м-м, Виктор?

Сема буркнул, едва заметно дернув рукой:

- Лучше б и не чувствовал.

Я окинул его насмешливым взглядом:

- Ты как боишься чего-то хорошего в себе.

- ... провожаем сегодня в поисковую экспедицию наш отряд! - Тыблоко наставила мегафон прямо на меня и добавила громкости, - лучшие из лучших! На правое дело! Мы гордимся!...

Я повернулся к ней лицом.

- Что ж она так громко-то гордится? - съязвил, оставляя за собой последнее слово, Сема.

- ... командир нашего отряда - Андрей Соколов! Андрей, выходи, - и Тыблоко командно прихлопнула свободной рукой по бедру.

Я подошел, и она порывисто, еще не отойдя от речи, сунула мне в руки мегафон.

- Выступи. Вот сюда жать.

- Татьяна Анатольевна, - чуть наклоняясь, негромко обратился я к ней, - какой у вас породы собачка-то дома?

Дядя Вадим, прислушивающийся к нам, громко фыркнул в кулак и одобрительно заулыбался. А вот стоящий за ним знакомый инструктор райкома злобно подвигал челюстью и окинул меня откровенно нелюбезным взглядом - видимо, вспомнил нашу прошлогоднюю стычку. Чернобурка, что разместилась чуть позади начальствующей группы, только завела глаза к небу и тяжело вздохнула.

- Здрасьте, - приветливо улыбнулся я Хорьку и опять посмотрел на Тыблоко.

Клянусь - она покраснела!

- Андрей... - с трудом выдавила из себя директрисса, - да я вовсе не имела ввиду...

- Ну, и слава богу! - кивнул я, - а все же?

- Боксер. Фроська.

- Не, ну совсем не похож...

- Речь, - прошипела сквозь зубы сатанеющая на глазах Тыблоко.

- Ага, - я сунул ей обратно мегафон, - я так, голосом возьму.

Сделал несколько шагов назад, а затем и вовсе прошелся вдоль своего отряда, собирая внимание школы и всматриваясь в глаза своих.

Признание, доверие. Хм... Обожание и, рядом, любовь...

Не облажаться бы.

Я дошагал до конца строя и еще раз развернулся, а потом начал размеренно, словно на диктанте, надсаживать горло:

- Мы едем в Пронинский лес. Не на пикник. Нас там не ждет ничего, чем можно будет потом похвастать. Холод, грязь, тяжелая и неприятная работа... И ужас.

Паштет, с которым я поравнялся, несогласно мотнул головой.

- Ужас, - продолжил я наставительно, - не из-за останков, что будем поднимать, нет. Слишком много там погибло настоящих людей. Слишком. Тысячи наших. И слишком многие из них до сих пор ждут памяти и погребения. Это то немногое, что мы можем сейчас. А, раз можем, то и должны. И это мы сделаем. Это надо им, это надо нам. Нам - чтобы повзрослеть. Тогда сможем больше. Тогда сможем лучше. Тогда... - я чуть запрокинул голову и посмотрел поверх крыши на небо, - тогда будем жить правильней. А понимание того, что ты не просто живешь, а живешь правильно - дорогого стоит. За это стоит побороться. За это стоит идти в холод, грязь и ужас. Так, ребята?

- Так, - первой откликнулась Зорька, - так, так, так, - прошлось по отряду, и даже Мэри неожиданно кивнула головой.

Я развел руками:

- Дело скажет о нас больше, чем слова. Приедем - вот тогда и поговорим. А пока - в путь!

Повернулся к Тыблоку. Она одобрительно покивала, дернула было рукой к бедру... Потом губы ее беззвучно шевельнулись.

- Становись сюда, Андрей, - сказала сухим голосом и ткнула пальцем куда-то себе за спину. Затем вскинула глаза на строй и бодро продолжила в рупор: - Комиссар отряда - Павел Андреев!

- Я! - бойко откликнулся Паштет.

- Выходи. Все по очереди выходите. Стройтесь здесь, чтоб все вас видели.

Пашка встал рядом со мной.

- Наталья Кузенкова! Тамара Афанасьева! Армен Акопян! Тамара Гессау-Эберляйн!

- Гессау-Эберляйн? - вдруг негромко повторил Хорек.

Я резко повернулся. Инструктор смотрел на подходящую к нам Мелкую с неприязнью.

- Коминтерн, - процедил я, глядя на него в упор, - обе фамилии.