Спасти СССР! «Попаданец в пенсне»

Потому что так его левая пятка зачесалась.

И вот на этой-то мелкой, подлой страстишке его и поймали опытнейшие вербовщики, которые годами составляли психологические профили врага… о нет!

Не из Конторы! Не из Минюста! Даже не из АНБ… а те самые.

Некоммерческие.

Независимые.

Невидимые.

Имя которым — легион…

И пропал хороший парень!

И вот теперь, выполнив не приказ, о нет — партнерам не приказывают, не так ли? — Кобалёв мечтал, как он приедет, например, в какой-нибудь Череповец, весь такой в малиновом пиджаке, и скажет, глядя на «Северсталь» какую-нибудь… это мой комбинат! И я здесь — Шериф…

Ага… мечтать невредно.

Потому что такие не по-человечески добрые голубые глаза бывают только в кошмарных снах… в тех снах, что приходят к глубоко запрятавшим совесть предателям!

Верно, Андрий увидел такие же глаза у Тараса Бульбы.

— Скажи-ка, милый человек, ты что моему Первому подсыпал?

— Н-не… я… не…

— Ой, не ври дедушке. Больно тебе будет… очень больно. ОЧЕНЬ!

— Н-но… я… т-только одна доза…

— Чего?

— Противоядия… и выпил я, вот…

— Давно?

— Т-только вот…

— Ну, это ничего… впитаться еще не успело! дай-ка, я сейчас тебе животик-то разрежу…

— Всё бы тебе зверствовать, товарищ Заспанов… — чуть запыхавшись, вступил в беседу Берия, — гражданин сам сейчас всё выблюет вот в эту чашечку, ага?

— Ага… блю-а-а…

— Вот и хорошо. Горяченькая…

…Жалко только, что эффективного противоядия от батрахотоксина не существует в природе. Партнеры дали Кобалёву простое плацебо.[108]

…Нам, живущим спустя двадцать лет после описываемых событий, уже очень трудно понять — как, с помощью кого выдающиеся джентльмены из закрытого «Хлопкового клуба» вышли на Лаврентия Павловича — достаточно быстро идентифицировав его, и своим ледяным, змеиной мудрости умом не поняв, но приняв как данность его появление на этой грешной земле…

Видимо, если бы и сам Христос второй раз Пришёл — они бы среагировали так же быстро, оперативно и так же безжалостно. Кстати, а вы уверены, что ОН уже не Приходил? Только нам не дали это увидеть…

Да. Они приняли это — и отнеслись к появлению товарища Павлова настолько серьёзно, что обрубили концы даже и по исполнителю.

С Ли Харви Освальдом точно так же было.

А Михаил… что Михаил… когда он был действующим генералом ГРУ — то да! он представлял для джентльменов крайний оперативный интерес… А став хозяином — пусть процветающей, но всё же компании сторожей… ну какое партнерство может быть у всадника и лошади?

Что бы себе лошадь ни воображала.

Так что партнёры его бестрепетно попросили… партнерам не приказывают — не так ли?

А мистер М аж раздулся от гордости — ему поручили ТАКОЕ! Изменить ход всей мировой истории! Он действительно крут. Как Гималаи. И даже круче вареных яиц.

Ну-ну… просто каждому крайне необходимому латексному изделию — действительно спасающему использующего его партнёра от того же сифилиса — не стоит потом удивляться, что его, изделие, по использовании утилизируют.

21 августа 1991 года. Девятнадцать часов сорок пять минут. Москва, Васильевский спуск

Пожилая, очень просто, но чистенько и аккуратно одетая женщина поглаживала Олечку Зенькович по голове и неторопливо рассказывала…

— Ну вот… Меня, беременную, и моих двух детей, Танечку — пяти лет и Машеньку — двух лет, в один из февральских дней сорок четвертого года с многими другими односельчанами немцы погнали в концлагерь, находившийся близ поселка Дерть, это у нас, в Беларуси…

В пути нас не кормили, мои дети плакали от голода, и я хотела в поле собрать несколько картофелин.

Увидев, что я собираю мерзлую картошку, литовский полицай подбежал ко мне и стал ногами бить в поясницу. Я потеряла сознание, и вскоре у меня начались роды. Маленький на вторые сутки умер, а меня, больную, истерзанную, погнали дальше в лагерь.

В лагере мы жили под открытым небом, спали прямо на снегу.

Мои деточки страдали от холода и ещё больше от голода. Горячей пищи нам не давали, а изредка через проволоку бросали хлеб.

Но желающих получить кусочек хлебушка было слишком много, и мне, больной и немощной, лишь два раза удалось таким образом заполучить небольшие ломтики хлеба.

Однажды я хотела собрать веточек, чтобы развести костер и обогреть своих детей. Но литовец-полицай не дал мне этого сделать и избил меня палкой.

Так я мучилась со своими детьми в концлагере.

Вскоре у моих детей опухли ноги и руки. Они кричали и плакали: «Мама, холодно! Мама, кушать!»

Но я ничего не могла сделать для моих девочек. На пятый день жизни в лагере от голода умерла моя дочь Машенька, а на следующий день умерла и Танечка…

— Бабушка, а потом пришли наши и всех полицаев убили, да? — с надеждой спросила Олечка.

— Нет, доченька, убежали они, ироды, в свою поганую Литву. На прощанье всех нас расстреляли — да вот меня только ранили… живу я. Зачем живу, не знаю…

Демократический Прохожий, чуть ещё пахнущий дермецом, немедленно выразил женщине своё демократическое мнение: