Спасти Сталина

Подполковник всё же уловил в слове «к жене» глубоко засевшую тоску, которую его друг пытался загнать как можно глубже в себя, и похлопал его по плечу.

– Держись, Петя! На тебя сейчас свалилась целая вереница несчастий, но я верю, что ты одолеешь чёрную полосу! Ты ведь крепкий парень!

– Да лучше бы я со своими ребятами в тот злополучный день за компанию погиб! Всех бы – одним взрывом в машине и был бы я сейчас где-то там на небесах вместе со своей женой и дочкой, а не мучился бы от того, что и ребят не смог уберечь и семью не защитил! Ведь чувствовал перед отъездом, что с этой проклятой деревней всё добром не кончится! Сдохну, но достану гада! Он у меня в ногах валяться будет, пощады вымаливать!

– Остынь, Пётр! Если удастся тебе выйти на Веньку, попробуй разговорить его. Нам нужны факты. И постарайся удержать себя от самосуда. Я ведь знаю, если очень захочешь, то ты всю его банду сможешь положить, но это тебе на пользу не пойдёт. Посадят тебя за самосуд. Ведь не секрет, что и у нас в конторе на тебя некоторые люди зуб точат. Они сомневаются, что ты без чьей-то помощи смог в том адском огне взрыва уцелеть. Поэтому, прошу тебя – будь поосторожнее!

– Спасибо, Вася, что хоть ты мне веришь!

– Друзья должны верить друг другу, а иначе – какие они друзья? Ты мне только дай хорошую зацепку, чтобы этого «короля» мусора упрятать за решётку, а там наши следователи начнут копать в нужном направлении! Ты не сомневайся!

– Товарищ подполковник! – произнёс тихо подошедший к ним старший следователь. – Место происшествия и труп уже осмотрены и все данные запротоколированы. Тело можно увозить?

– Хорошо, забирайте и матери парня о его гибели как-то поосторожнее сообщите. Лучше пошлите кого-нибудь потолковее, который умеет не только казённым языком молоть!

– А со свидетелем мы сейчас можем поработать? Нам для окончательного составления протокола его необходимо допросить.

– Завтра с ним поговорите. Ничего от этого не изменится! Этот товарищ от вас скрываться не будет. Идите, майор, уже поздно! Вам пора отдыхать.

– Слушаюсь, товарищ подполковник! Разрешите идти?

– Идите!

Подполковник сопроводил взглядом удаляющегося следователя. Затем посмотрел на Петра и почти-что в форме приказа произнёс:

– Ну, а мы с тобой – поедем ко мне! Не бойся. Не засечёт тебя челядь мусорного короля. Окна у меня в машине тонированные, а внутрь они не сунутся. Душ у меня примешь, переоденешься во что-нибудь поприличнее, да вкусненьким мы тебя с моей Варюхой накормим. А потом, уже за рюмкой чаю о жизни поболтаем! Моя жена, уже небось, совсем заждалась меня с ужином! Тебя увидит – сюрприз будет! Ты ведь помнишь, как она отменно готовит? Как вы вместе с твоей женой к нам в гости заезжали? Как хорошо мы проводили тогда время! Вот, и дочки наши вместе тогда играли…

Подполковник понял, что его не туда понесло и резко замолчал. Опустил глаза, и стал натужно откашливаться в кулак.

– Ничего, Василий, не тушуйся. Ты уж извини, но в другой раз мы с тобой обязательно посидим. Устал я чего-то сегодня. Замаялся за день мусорные баки ворочать. Если не трудно, до дома меня подбрось. Думал сходить в зал, душу там отвести, да видно не судьба мне сегодня.

– Ну, к тебе – так к тебе! – добродушно ответил подполковник. – Тогда пошли к машине?

Повезло, пробок по объездной почти-что не было. Хоть у подполковника на служебной машине был проблесковый маячок, но он старался пользоваться им как можно реже. Можно было и водителя брать, но предпочитал всё делать сам, как, впрочем, и по хозяйству у себя дома. Почти вся мебель у него была сделана собственными руками. Машина въехала в узкий проходной двор и остановилась посреди «колодца» из четырёх, примыкающих друг к другу домов. Старый, питерский двор. Стены домов, которые помнят ещё царских городовых, красных комиссаров и вражеские авианалёты, и артиллерийские обстрелы. Помнят крыши немецкие зажигательные бомбы, и как жильцы сбрасывали их горящие головешки наземь, а потом засыпали песком. Помнят крыши и неугомонных пацанов, которые носились по ним взад-вперёд. Ведь с крыши одного дома можно было легко попасть на крышу другого, а через «слуховое» окно – легко уйти от любой погони. Ленинградские проходные дворы, подъезды, которые ни днём, ни ночью не закрывались. Всё это помогало пацанам не только во время игры с, но и от осерчавших отцов, а когда и от милиции.

Подполковник вышел из машины, потянулся и с любопытством оглядел все четыре дома, которые стояли бок о бок, образуя таким образом один большой «колодец». Под одним из них темнела арка, ведущая на центральную улицу. Почти все окна квартир уже были тёмными. Он посмотрел на светящийся дисплей часов и произнёс:

– Ты смотри, как мы с тобой припозднились, уже почти полночь! А ты так и живёшь в квартире своего деда?

– Привык я к нашей старой квартире. Здесь мне уютно. До сих пор кажется, что пирогами в доме пахнет, хотя моей матери уже давно нет, – снова закуривая сигарету, ответил Пётр.

– Так тебе и не удалось разузнать – как пропал твой дед? – задумчиво спросил подполковник.