Спасти Золотого Дракона (СИ)

Лайгон задумался над словами эльфа и вдруг подумал об Алисии, ведь она человек и её жизнь ничтожно коротка. Эта девушка, которая так трогательно относилась к нему всё это время, перестанет существовать через несколько десятков лет. Где в это время будет он? Сумеет вернуться в Валинкар и доказать всем, что он силён и непобедим? Или всё ещё будет скитаться в этом мире? В любом случае, ему казалось, что он не забудет Алисию. Лайгону не приходилось никого терять навсегда... Кроме Гринора, которого он был рад потерять. А вот терять Алисию не хотелось. Лайгон с тоской подумал о том, что нечто человеческое в нём ещё осталось. Следовало лучше работать над собой, следовало строже запретить себе привязываться к кому-либо, следовало при первой же возможности оставить Алисию в прошлом, пока она окончательно не укоренилась в его сознании. Ему стало грустно от такой перспективы. Эта грусть остудила его гнев, и Лайгон смог адекватно воспринимать информацию. Он молчал довольно долго, и ему потребовалось ещё несколько секунд, чтобы вспомнить, о чём они с Алданом вообще говорили и продолжить беседу:

- Но ведь он обычный пёс? Как он так всё продумал тогда, в деревне?

Тёмный снисходительно улыбнулся:

- У всех существ есть такие скрытые резервы, что и не подозреваешь! Да, он обычный, но умный и хитрый пёс, который использует почти все возможности своего разума... Ты тоже мог бы намного больше, если бы не загонял сам себя в строгие рамки...

Валинкарец не стал отвечать. Они подходили всё ближе к поселению тёмных эльфов, силуэты их аккуратных уютных домиков уже виднелись впереди, но Тёмный не собирался идти прямо к ним. Он указал на полузаросшую тропу и пояснил Лайгону:

- Пойдём, я попробую вернуть тебе магию. Пока только боевую. Твоё оружие, та палка...

- Магический посох, - машинально поправил Лайгон.

- Как скажешь, - не стал спорить эльф, которому было всё равно, как называть эту вещь. - Его силы отняты безвозвратно, но он сможет помочь тебе в бою. Не как артефакт, но как верный конь или проверенное оружие. Это всё, что я пока могу для тебя сделать. Скажу прямо: если бы мог больше - не сделал бы, не в моих правилах создавать то, что я не смогу уничтожить... Но, думаю, до этого не дойдёт.

Тропа оказалась не очень длинной, уходящей в пышные заросли невысоких цветущих деревьев. Вскоре она вывела их к уже знакомому Лайгону памятнику, только не с той стороны, с которой они смотрели на него в прошлый раз. Тёмный подошёл, взялся рукой за каменный посох и кивком головы предложил Лайгону последовать его примеру. Валинкарец тоже подошёл к статуе и послушно обвил тонкими пальцами холодный шероховатый камень.

- Хоть это и неживой друид, в нём есть вся мудрость его народа, - торжественно сказал Алдан и заботливо предупредил: - Будет больно.

Тёмный вдохнул побольше воздуха, закрыл глаза и стал читать какие-то заклинания. Читал он одними губами, ни звука не было слышно, но по его сосредоточенно-напряжённому лицу было видно, что этот обряд стоит ему немалых усилий. Лайгону было неприятно смотреть на эльфа, и он тоже закрыл глаза, а потому не увидел, как постепенно камень изнутри начал светиться тусклым синеватым светом, и чем дольше маг шептал, тем ярче светился посох в руке каменного друида. Тёмный закончил читать заклинания, устало убрал руку с посоха и опёрся спиной о каменную рясу. Он выглядел изможденным и тяжело дышал. Синий свет приобрёл очертания ручейков, которые с обеих сторон посоха сбегались к ладони валинкарца и через неё словно пробирались внутрь, освобождая магические силы от чар Мэггона. Лайгон сильно сжимал посох, так как было действительно больно, будто через него пропускали ток. Костяшки пальцев побелели, Лайгон скрипнул зубами, когда боль стала совсем уж нестерпимой, и открыл глаза, но посох не отпустил, пока все синие светящиеся ручейки не скрылись в его пальцах и камень не приобрёл свой естественный серый цвет. Тело болело, но Лайгон чувствовал, что это остаточная боль и что всё уже закончилось. Он и не думал, что возвращение сил - процесс более болезненный, чем лишение их. Вероятней всего, так вышло оттого, что это всё было против воли Мэггона.