Спектакль

Мне стало так хреново, что я блеванула в ближайшем туалете. А потом сразу пошла на парковку и поехала домой, даже сумочку не взяла. Когда он пришёл, я ему, естественно, ничего не сказала, сделала вид, что уже сплю. Я ему никогда ничего так и не сказала.

Два месяца у меня ушло на планирование мести. И в итоге все оказалось просто и элегантно. Я подсыпала ей яд в соль. Стерва всегда любила подсолить еду, принесенную из дома. Вот я и подменила её личную баночку. Сделать это было проще простого. Выждала момент, когда все уходили из нашего кабинета. Это случилось далеко не сразу, но случилось. Яд подействовал почти мгновенно. Готова поклясться, что посмотрев на меня в свой последний миг, она все поняла.

А дальше – дело техники. Начались паника и суматоха, в которой поменять банку соли обратно не составило никакого труда. Камер наблюдения в нашем офисе никаких не было. После работы я сразу поехала к реке и высыпала в неё всю оставшуюся ядовитую смесь, а банку из-под неё сожгла. Так чтобы не осталось ни кусочка пластика.

Недолгое время меня подозревали, но я неплохо отыграла новость о том, что Майкл изменял мне с этой женщиной, да и прямых улик против меня не было. Так что от меня вскоре отстали. Мы с мужем не стали ни о чем говорить. Я просто собрала вещи и уехала сюда. Можно сказать в добровольное изгнание. Хоть и доказательств моего участия никаких нет, убийство не может пройти бесследно. Я расколола свою душу и пытаюсь обрести покой здесь. Уже больше года. Мне до сих пор не понятно, почему Майкл мне изменил. И это незнание меня убивает ещё сильнее.

Она помолчала несколько секунд.

– Вот, моя история, Аделаида. – она посмотрела в её в глаза. – Я грохнула эту стерву.

7. Реджинальд

Дорогая Эстер!

Я сжег свои книги, записи и документы. Всё, что меня когда-либо связывало с этим миром. Считай это моим свидетельством о смерти. Я знаю, что доставил тебе много проблем. Ты верила в меня до самого конца, но оказалось, что писатель из меня никудышный. Мне стыдно перед тобой. Стыдно, что ты дала мне шанс, которым я так ужасно воспользовался.

Кем я был? Кто вспомнит обо мне, кроме тебя? И кто ты? Кто вспомнит о тебе? Я не смог оставить после себя ничего, так какой во всем этом смысл?

Я понимаю, что делаю с тобой своим поступком. Понимаю, как тебе будет тяжело. И я прошу прощения за это. Мне страшно, но другого выхода просто не вижу. Его и нет.

Мы приходим в этот мир одни, и также и уйдем из него. Я не хочу, чтобы кто-то или что-то решало, когда мне уйти. Поэтому я сделаю это сейчас. Отправлюсь в бесконечное путешествие, наперегонки с ветром, на ту сторону, где легче будет нам обоим.

Я люблю тебя, Ада. Ещё увидимся.

Руки задрожали. Воздух опять плохо доходил до легких, но не так мало, как раньше. Голова загудела и закружилась. Ада отложило письмо на край кровати, подтянула ноги к себе, обхватив их, и вновь начала раскачиваться вперед и назад. Медленные глубокие вдохи и выдохи. Она чувствовала, как истерика медленно подбирается, застряла где-то в горле. Одно единственное неверное действие – резкий вдох, ненужная мысль в голове, быстрое движение – и она потеряет над собой контроль.

Вперед-назад. Вдох-выдох.

“Эрик”.

“Нет-нет-нет. Не думай о нём. Ни о чем не думай. Дыши”.

“О, мать твою, какого черта, Эрик?”

“О нет, нет. Я… я не справлюсь. Черт-черт-черт”.

“КАКОГО, МАТЬ ТВОЮ, ЧЕРТА, ЭРИК?! ПОЧЕМУ ТЫ ПРОСТО НЕ ПОГОВОРИЛ СО МНОЙ?!”

Ада схватилась руками за голову и повалилась на бок. Голова вновь раскалывалась, казалось, из носа сейчас хлынет кровь. Воздух совсем перестал проходить в легкие. Она потеряла контроль.

Бриттани, сидевшая рядом на стуле, подскочила к ней и обняла, достала маленький инжектор и вколола ей небольшую дозу успокоительного. Аделаида громко сопела носом. Кислород потихоньку наполнял её легкие. Через пару минут она почти успокоилась. Клэтуотер ещё некоторое время держала её в объятиях, пока та сама не освободилась от них.