Спектакль

– Так и есть, – подтвердила она, выпрямляясь одновременно с ним. Она посмотрела на бутоны, все еще не помня момента их покупки. Может, вспомнит потом.

Натали вышла на улицу и проскользнула мимо торговца, продававшего «паштет из морга», который был всего-навсего мазью с броским названием.

Месье Ганьон крикнул ей вслед:

– Будьте осторожны, мадемуазель Боден. – Тон его теперь был менее формальным, с вплетенной ноткой беспокойства. – Париж сейчас не место для прогулок молодой женщины в одиночку.

Глава 3

Натали опять смахнула карандашом крошки со стола. Она делала так постоянно, независимо от того, были они там или нет, после каждой написанной пары слов в статье про морг. Слова плавали по ее блокноту, как заблудившиеся рыбки.

Ей казалось, что она видит кровь.

Но это были лишь чернила.

Снова и снова.

Наконец она закончила писать, закрыла блокнот, решив дать статье время отлежаться перед тем, как прочитать ее еще раз.

Хотя она уже давно доела свою булочку с шоколадом, ее никто не гнал. Жан, ее любимый официант, видел, что она работает, поэтому не беспокоил.

Воробей прыгнул к крошкам, поклевал, пока не съел их все, и склонил головку.

«Кажется, тебе сегодня досталось больше от булочки, чем мне. Зря перевела свою любимую сладость». Эти круассаны, наполненные шоколадом, манили ее, сладкоежку, каждый раз, когда она приходила в Caf'e Maxime. Ее подруга Агнес их тоже обожала.

Это ей кое о чем напомнило. Ей нужно было написать в ответ Агнес, которая уже успела прислать ей и открытку, и письмо. Может, завтра. Сегодня она была не в том состоянии.

Она взяла блокнот и положила его в сумку. Будто по сигналу из него выпала открытка, полученная четыре дня назад. Она перечитала ее.

Привет из Байе!

Водяное колесо вживую гораздо красивее. Сама увидишь – надеюсь, уже в следующем году!

Погода все еще великолепная. Бабушка по-прежнему печет каждый день. Роже такой же надоеда.

А я продолжаю мечтать, чтобы ты приехала.

Bisous[2]

,

Агнес

Натали перевернула открытку и провела пальцем по нарисованному водяному колесу. В следующем году. Возможно.

Она потерла виски и на мгновение закрыла глаза. Кровь. Нож. Беззвучные крики. Порезы.

Воробей чирикнул у лодыжки, резко выдернув ее обратно в настоящее.

«Не надо туда. Оставайся в настоящем. Посмотри вокруг».

Натали смахнула последние крошки на землю и огляделась. Она так глубоко задумалась, что до сих пор не замечала людей вокруг.

Кафе, из которого открывался великолепный вид на собор Парижской Богоматери, было набито битком, несмотря на жару. До Натали долетали обрывки разговоров поблизости. Двух девушек она узнала, они учились на год старше, сейчас они обсуждали, как пойдут за покупками после обеда. Группа элегантных пожилых мужчин позади нее дымила сигаретами, вспоминая Париж своей юности. Один все говорил и говорил о том, как Осман, увлеченный реновацией префект департамента Сена, «разрушил город» в 1850–60-х, чтобы проложить бульвары. А это, фыркнул мужчина, «всего лишь превратило Париж в один сплошной передвижной цирк». Другой жаловался на закладываемый фундамент для «железного уродства», которое спроектировал Эйфель. Некоторые люди устроили вокруг постройки шумиху, говоря, что это будет бельмо на глазу, но Натали считала, что проект башни выглядел очень увлекательно. Пока что там были только сваи и куча металла.

Натали вложила открытку от Агнес в блокнот и уже собиралась позвать Жана, как ощутила укол вины. Агнес была одной из ее ближайших подруг, и Натали уже отставала в летней переписке. Она представила, как та ждет почту, каждый день разочаровываясь.

Натали сунула руку в сумку и достала открытку с рекой Сеной. На ней уже стоял штамп, поставленный ею два дня назад в знак лучших намерений. Она смотрела на него, казалось, целый час, но не мог же он действительно пройти?! Время сегодня было таким текучим и ускользающим от нее.

Тронув карандашом открытку, она выплеснула все мысли, которые только приходили в голову, не останавливаясь ни на мгновение.

Привет из нашего любимого кафе!

Я только доела сама знаешь что, и собираюсь писать свою статью. Жан передает привет.

Мой день, как я помню его, настолько странный, насколько только можно представить. Мне нужно тебе кое-что рассказать, и я это сделаю в письме. Меня все еще трясет, так что извини за почерк.

Скоро напишу больше,

Ната

Едва закончив писать, она встала из-за стола, проскользнула между парой горшков с разросшимися растениями и бросила открытку в почтовый ящик.