Спектакль

Инспектор. Письмо было ей, это совершенно ясно. (Круто поворачивается к Энн.) А может быть, вы теперь скажете, мэм, кому было это письмо? У вас было время подумать.

Энн. Мистер Дарелл не получал письма.

Инспектор. Так, так. Все дела майора я тщательно расследовал. Все в полном порядке; лицевой счет в банке, никаких долгов, за последнее время ничего срочно не ликвидировал: ни акций, ни ценных бумаг; никаких денежных затруднений; ничем не хворал; война, – ну с тех пор уже пять лет прошло. (К леди Моркомб.) Как в вашей семье, миледи, ничего такого не было?

Леди Моркомб. Нет.

Инспектор. Да, вот и я так думал. Ведь его отец, кажется, был стальной магнат?

Леди Моркомб. Да.

Инспектор. И с его стороны ничего, что могло бы сказаться…

Леди Моркомб. Насколько мне известно, нет.

Инспектор. Так вот, значит, никуда не денешься. Приходится искать причину в личной жизни. (К Энн.) В вашей, мэм, или в его. Я не знаю, насколько вы посвятили в свои дела вашего родителя?

Энн. Он знает все.

Инспектор. Рад слышать. Так вот, за день до своей смерти майор был с этой девушкой в Ричмонде. А в тот вечер, когда он лишил себя жизни, вы в это самое время были с другим джентльменом. Вот каковы обстоятельства (внимательно наблюдает за леди Моркомб и Энн), если не считать письма.

Энн. А вы справлялись на почте?

Инспектор(язвительно). Еще бы! Опущено в ящик, изъято и отправлено в одиннадцать вечера заспанным почтовым чиновником! Такое письмо, мэм, удается разыскать разве что на экране кинематографа.

Полковник Роуленд. Ступай, Энн.

Энн смотрит на него и уходит в дверь направо. Взгляд инспектора перебегает с рослой фигуры полковника, который стоит справа от него, на маленькую, сухонькую фигурку, стоящую слева.

Полковник Роуленд. Послушайте, инспектор, вы ведь служили в армии, были когда-то солдатом, ну подумайте сами…

Инспектор. Вот уж этого нам в армии не разрешалось, сэр.

Полковник Роуленд. Ну попробуйте все-таки… Мой зять был в связи с этой девушкой, и, как бы ни поступила моя дочь, это не имело никакого отношения к его смерти.

Леди Моркомб. Эта бедная глупенькая девочка просто преклонялась перед ним. Уж она-то никак не может быть причиной.

Полковник Роуленд. Никто из них, согласитесь, инспектор.

Инспектор. Вы хотите, чтобы я после двухдневного розыска представил донесение об этом деле, не приведя ни единого факта, который позволил бы установить причину самоубийства человека, известного всей стране? Ну, я вам только одно могу сказать: будь я на месте коронера и публики, я бы таким донесением не удовлетворился.

Полковник Роуленд. Но зачем же припутывать к делу то, что не имеет к нему никакого касательства?

Инспектор. Не мне судить о том, что к чему имеет касательство, а что нет. Вы, верно, плохо представляете себе, что такое публичное следствие. Коронер спросит: когда, где имел место случай насильственной смерти, от чего наступила смерть и если установлено самоубийство, в каком состоянии оно было совершено. Вот это мне и надлежит выявить, его состояние, да так, чтоб все было ясно, а то, о чем мы говорим, это единственные факты, которые могли его на это толкнуть.

Леди Моркомб. А меня разве утешит то, что вы выясните его состояние? Для меня, инспектор, единственное облегчение в том, что никто не посмеет отозваться небрежительно о моем сыне после его смерти.

Инспектор(пожимая плечами). Обычное дело, миледи, так уж у нас заведено. Считается, что человеку, если он в здравом уме, не пристало лишать себя жизни.

Леди Моркомб. А что же, эти факты свидетельствуют о здравом уме или о невменяемости?

Инспектор. Каверзный вопрос, миледи.

Леди Моркомб. Каверзный! Лишиться единственного сына! Ведь это все равно, что света божьего лишиться. Каверзный!

Инспектор (упрямо). Я очень сожалею… Но…

Полковник Роуленд. Право, инспектор, я считал вас более здравомыслящим человеком!

Инспектор(сухо). У меня достаточно здравомыслия, чтобы выполнить свой долг, полковник.