Спектр

И сейчас, сидя в кромешной мгле непонятно где и ожидая непонятно чего, Мартин в панику не впадал. Он уже изучил на ощупь свою камеру (а как ещё назвать маленькое запертое тёмное помещение?). Мягкие стены, упругий пол, до потолка не достать, на стенах – никаких швов и никаких следов дверей.

В одном пленник был абсолютно уверен: где-то за мягкими стенами – ключники.

А сейчас Мартин думал об Ирине. О той истерике, в которую впала девушка после атаки чёрных кораблей.

Честно говоря, странная это была истерика. Понимая разумом, что на них надвигаются тысячи исполинских кораблей, каждый из которых способен, вероятно, уничтожить целую планету, Мартин ничуть не боялся. Слишком несопоставимые масштабы. Наставленный в лицо ствол, несущийся навстречу автомобиль да просто агрессивный индивидуум, повстречавшийся тебе в ночной час, – вот это поводы для страха: здорового, мобилизующего силы и дух страха.

А десять тысяч кораблей диаметром в километр? Это даже не смешно. Масштаб не соответствует. Есть много женщин, впадающих в панику при виде мыши или паука, но Мартин был совершенно убеждён – явлениями космических масштабов слабый пол не напугать.

Ирина же впала в истерику и добилась-таки своего: полубезумный пилот Петенька выполнил её просьбу. Мягкие коконы ложементов и впрямь умели плющить и скручивать своих подопечных.

Что ж, для Ирины в каком-то смысле и впрямь не было смерти. Пока не было. Две оставшиеся копии (если они, конечно, ещё живы) обретут память погибшей Ирины… его Ирины. Но разве это повод кончать жизнь самоубийством?

Пять смертей Ирочки Полушкиной крутились сейчас в голове Мартина.

Первая – спятивший кханнан, добродушное и почти разумное существо, на Библиотеке с такими дети ходили, будто с собаками.

Вторая – случайная перестрелка и гибель от пуль таинственного «ковбоя», явно симпатизировавшего Ирине.

Третья – опять же случайный выстрел друга и единомышленника, предназначавшийся Мартину, но доставшийся Ирочке.

Четвёртая – нелепей не бывает! Поскользнуться в луже крови и упасть на меч геддара!

Пятая – истеричная просьба, которую выполнила полоумная амёба.

Если вначале Мартин подозревал злой умысел, ну, допустим, со стороны ключников, то третья, а в особенности четвёртая смерть Ирины это убеждение поколебали. Допустить, что ключники способны повелевать случайностями, заставить девушку поскользнуться и упасть на чужой клинок? Да это уже не могущество, это всевластие! С такими возможностями ни к чему натравливать на девушку кханнана или устраивать перестрелку на мирной колониальной планете.

– Рок, – сказал Мартин. – Судьба. Фатум. Удел. Участь.

Подумал немного и добавил:

– Планида.

Есть в русском языке такое выражение – «не жилец». Произносят его обычно в адрес людей тяжелобольных, но порой и совершенно здоровый, бодрый, цветущий человек вызывает ту же самую мысль. Своим чутьём на подобных людей любят бахвалиться так называемые экстрасенсы и проповедники маленьких и воинственных культов. Мартин к высказываниям вроде «едва капитан погибшего судна вошёл, я понял – не жилец» всегда относился скептически, даже с раздражением – задним числом все крепки пророчествовать. Но теперь он готов был признать, что подобные «не жильцы» и впрямь существуют. Наверное, кто-то действительно чувствует грозящую им участь.

Увы, Мартину потребовалось пятикратное повторение, чтобы усвоить урок.

Возможно, Юрий Сергеевич прав и катализатором фатума выступал сам Мартин? Несмотря на все его попытки защитить Ирину?

Возможно…

Мартин сидел, уткнувшись лицом в колени, обхватив голову руками. Думал… пытался понять, что делать дальше. Хотя и убеждённости в наличии этого «дальше» у него не было.

А потом он заметил слабый свет, пробивающийся сквозь пальцы. Поднял голову – и обнаружил на противоположной стене камеры тонкий светящийся прямоугольник – абрис приоткрывшейся двери.

Камеру сочли возможным отпереть.

Мартин поднялся, потоптался, разминая затёкшие ноги. Подошёл к светлому контуру, пошарил, не нашёл никакой ручки – и толкнул дверь, послушно распахнувшуюся наружу.

Коридор. Светлые, некрашеные деревянные стены, деревянный пол, в потолке – не то окна с матовым стеклом, не то лампы дневного света.

Мартин осмотрел себя – он был одет, но почему-то босиком. Револьвера, конечно, при нём не обнаружилось.

– Можно выйти? – спросил Мартин. Ответа не последовало. – Хорошо. Кто не спрятался, я не виноват.

Он прошёл коридором, в конце которого обнаружилась ещё одна дверь, на этот раз – с округлой деревянной ручкой.

– Тук-тук, – постукивая костяшками пальцев по двери, сказал Мартин. – Можно войти? Хорошо…

Мартин открыл дверь и вышел на залитую светом веранду. Не застеклённую, открытую лёгкому свежему ветерку.

Где-то невдалеке шумела текучая вода. Не море, не ручей, а река – ровный сильный гул порожистой горной речки. Деревья – не похожие на земные, но всё-таки с зелёными листьями, подобием ствола и подобием ветвей – скрывали реку от взгляда Мартина.