Спектроскоп души

– Фантазеры обсуждают возможность находки в руинах старых цивилизаций каких-то обрывочных сведений, которые могут пошатнуть основы человеческих знаний. Умники высмеивают эти представления и издеваются над идеями объединить науку и каббалистику. Так вот, эти умники на самом деле глупы. Если бы, скажем, Аристотель обнаружил в Ниневии всего несколько слов клинописи на глиняной табличке, философия «выживания способнейших» могла бы возникнуть на двадцать два столетия раньше. Я изложу вам буквально в нескольких словах столь же содержательную истину. Возможности эволюции создания заключены в его творце. Возможно, пройдет еще двадцать два столетия, прежде чем эта истина станет общепризнанной, но от этого она не перестает быть истиной. Барон Савич – мое создание, я его создатель… Создатель самого способного человека в Европе, самого способного человека в мире…

А вот и наша лестница, мсье. Я выполнил свою часть соглашения. Не забывайте свою…

III

После двухмесячного турне по озерным краям Швейцарии и Италии Фишеры оказались в Париже, в отеле «Сплендид», в окружении земляков из Штатов. После довольно-таки шокирующего происшествия в Бадене и последовавшего затем преизбытка грандиозных и недосягаемых снежных вершин для Фишера стало большим облегчением вновь оказаться среди тех, кто мог различить стрит-флеш и флеш-рояль и у кого сердце, как и у него самого, начинало чаще биться при виде звездно-полосатого флага. Особенно обрадовался он, когда обнаружил в числе остановившихся в отеле приезжих из северо-восточных штатов мисс Беллу Уорд из Портленда, красивую и умную девушку, обрученную с его лучшим нью-йоркским другом.

Куда меньше удовольствия доставило ему сообщение о том, что барон Савич тоже находится в Париже. Он только что вернулся с Берлинского конгресса и вызывал наибольший интерес у тех немногих, кто умел читать между строк в политике и отличать дипломатических марионеток от реальных игроков в грандиозной всемирной игре. Доктора Раппершвилля с бароном не было. Он задержался в Швейцарии у смертного одра своей престарелой матери.

Последний факт особенно порадовал Фишера. Чем больше он размышлял о разговоре на горе Меркурий, тем сильнее чувствовал, что сохранить рассудок может, только убедив  себя, что все это было иллюзией, а не реальностью. Он с радостью пожертвовал бы даже уверенностью в своей проницательности, если это помогло бы  заключить, что швейцарский врач просто посмеялся над его легковерием. Однако воспоминание о сцене в спальне барона в отеле «Бадишер Хоф» было настолько живым, что камня на камне не оставляло от этой теории. Таким образом, ему приходилось смириться с мыслью, что вскоре целый Атлантический океан отделит его от  такого неестественного, такого опасного, такого чудовищно неправдоподобного существа, как барон Савич.

Прошла неделя, прежде чем он снова оказался в обществе этого невероятного человека. 

Дамы из американской группы встретились с русским бароном на балу в отеле «Нью Континенталь». Он очаровал их своим приятным лицом, рафинированными манерами, своим интеллектом и остроумием. Их следующая встреча произошла в американском посольстве, и к невыразимому ужасу Фишера установившееся таким образом знакомство явно и стремительно переходило в близкое. Барон зачастил в отель «Сплендид».

В разговоре со мной Фишер не стал особо распространяться об этом времени. Целый месяц он прожил во власти дурных предчувствий и раздражения. Ему приходилось признать, что барон вел себя с ним в высшей степени дружелюбно, но ни один из них даже обиняком не напомнил об инциденте в Бадене. Однако Фишера постоянно держало в тревоге опасение, что общение его приятелей с существом, чьи моральные принципы зависят от системы шестеренок, не закончится добром. Конечно, он с радостью открыл бы своим американским друзьям, кто на самом деле этот русский, объяснил бы, что это не человек с высокоразвитым интеллектом, а всего лишь чудо технической мысли, сконструированное на принципах, губительных для любого общества из ныне существующих. Короче говоря, это монстр, само существование которого всегда будет отвратительным для здравомыслящих людей с мозгами, состоящими из природного  белого и серого вещества. Однако клятвенное обещание, данное доктору Раппершвиллю, наложило печать на его уста.

Небольшой инцидент внезапно открыл Фишеру глаза на то, какой тревожный характер приобретает ситуация, и наполнил его сердце новыми опасениями.

Однажды вечером, за несколько дней до намеченного отплытия группы американцев из Гавра на родину, он мимоходом зашел в комнату отдыха, которая по общему согласию служила местом сбора группы. Сначала он решил, что в комнате никого нет. Но потом разглядел в оконном проеме наполовину скрытые за портьерами фигуры барона Савича и мисс Уорд из Портланда. Они не заметили его появления. Барон держал мисс Уорд за руки, а она смотрела в его привлекательное лицо с выражением, которое Фишер не мог не оценить однозначно.