Спелая ягода

Ты смотри никому не рассказывай,
Что душа лишь тобою полна,
Что тебя я в косыночке газовой
Дожидаюсь порой у окна, —

тонко пела бабушка, закрыв глаза и раскачиваясь.

– Дожидаюсь тебя я всегда, – вставила Злата и икнула.

– Ты где была? – поинтересовалась Ириска.

Никому не скажи, что я нежная,
Что люблю, что грущу, что твоя,
Что сковало нас счастье безбрежное,
Что до смерти твоя буду я, —

спела бабушка и замолчала.

– Так, прошлась немного, – уклончиво ответила я.

– Ага, с юным кавалером, – хихикнула Злата. – Мы все видели!

– Глупости какие, – отмахнулась я.

– Да, все вам сейчас глупости, – заметила бабушка. – В наше время все по-другому было, сурьез был в отношениях. Да и стыда поболе.

– Что ты, мама, всегда все одинаково! – заметил Лева.

– Ну не скажи, сынок! Вот случай у нас был. Было нас три подружки, после семилетки на завод оформились, стали считаться взрослыми, рабочий класс, тогда это было в почете. Ну и ребята стали за нами ухаживать. Сидим как-то на лавке вечером после работы, семечки лузгаем. А Фимка-то, это одна из моих подружек, возьми да и повернись как-то неловко. Да так неловко, что пернула. И гро-о-мко! Все враз замолчали. Тихо стало, как в могиле. Тут еще, как назло, ее парень сидел. Фимка закраснела, как вареный рак, вскочила и бегом. Ну, никто догонять не стал, сделали вид, что ничего не слыхали. А она-то так засовестилась, что взяла и в этот же вечер насмерть удавилась. Вот нас какими тогда совестливыми воспитывали. А сейчас что? Да хоть запердись, никто и не пошевелится!

Злата не выдержала и прыснула. Бабушка глянула на нее, потом строго проговорила:

– А ить ты, девонька, напилася! Не пора ли спать?

– И правда, пора, – заметила я и пошла в дом.

Но уснуть долго не могла. Почему-то так и видела в черноте ночи продолговатые глаза Ника, его улыбающиеся яркие губы и блестящие вьющиеся волосы.

Но утром все эти мысли показались мне крайне нелепыми. Я встала, умылась во дворе ледяной водой и побрела в огород. Увидев, что Злата уже загорает на раскладушке, рассмеялась. Она глянула на меня из-под опущенных ресниц и пробормотала, что и мне не мешает наложить тон на кожу, а то я бледная.

– К тому же с утра солнце самое ласковое, – добавила она.

«Все вернулось на круги своя, – подумала я. – Сегодня уедем в Москву, и жизнь пойдет по давно накатанной колее. И при чем тут юнец Ник? Смешно и вспоминать о нем».