Спэнсер Коэн. Книга 1

Я пробежался по обложкам, а когда поднял взгляд, он таращился на меня. В смысле мы стояли плечом к плечу, копались в винтажных записях, и он таращился прямо на меня.

— Что?

Он быстро вернулся к пластинкам.

— Ничего. — Он покачал головой. — Можешь посмотреть. Я… поищу проигрыватель, — пробормотал он настолько тихо, что я едва разобрал слова. И ушел искать плеер и вертушки.

Странно. Но я прикинул, что мы не так уж близко знакомы, чтоб можно было определить странное поведение. Я нашел нужный альбом и вынул из обложки. Винил вроде не был царапанным, поэтому, улыбнувшись, я спрятал пластинку обратно и прошел к Эндрю.

— Нашел, — сообщил я ему.

— О, классно. Спасибо, — сказал он, явно сосредоточенный на проигрывателях, потому что на меня не посмотрел. — Какой их этих, как думаешь?

В отличие от моего огромного ящика эти были настольными устройствами. Казалось, он не мог выбрать между двумя.

— Думаю, черный. У него встроенные динамики, — пояснил я ему. — И он сочетается с рамками на стене и роялем.

Он улыбнулся.

— Правда.

— А теперь, — проговорил я, озираясь. — Будет справедливо, если ты выберешь альбом для меня.

Он огляделся вокруг и моргнул.

— Ой.

— Не то, чтоб понравилось бы мне, а то, что ты выбрал бы для себя.

Он направился в джаз — секцию, пролистал обложки, корча рожицы от некоторых, хмурясь от других, а от третьих вообще испытав отвращение. Но потом вытащил запись, прочитал список композиций и улыбнулся. Поднял, чтоб мне было видно. Он назывался «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн». Я, мягко говоря, был удивлен.

— Обложка словно к ужасному порнофильму семидесятых.

Он рассмеялся и быстро осмотрелся, не слышал ли кто мои слова.

— Ну, да, обложка не очень, но песни очень даже.

Он передал мне пластинку, я прочитал названия композиций и имена артистов, о которых сроду не слышал.

— Ты бы это слушал? — спросил я.

— Определенно.

— «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн»?

Он прыснул.

— Не критикуй, пока не услышал.

Я выдохнул, надувая щеки.

— Окей, ты начальник.

Я понес альбомы к стойке, и стоявший там парень одобрительно кивнул. А его громадный афро даже не шевельнулся.

— Превосходный выбор, — сказал он, глядя на вариант Эндрю.

— Видал? — воскликнул Эндрю, пихнув меня локтем. — Говорил же — отличный альбом.

Я закатил глаза, а потом обратился к парню за стойкой:

— И черный проигрыватель, спасибо.

Эндрю достал кошелек, но я уже передал продавцу свою карту.

— Я оплачу.

— Ты не можешь! — возразил Эндрю.

— Только что смог, — ответил я, хотя понятия не имел, зачем. Но это казалось правильным. Кассир завершил продажу, вернул мне карту, а я вручил Эндрю записи. — Можешь понести, — обратился я к нему, взяв проигрыватель.

Половину пути до моего дома он пребывал в молчании.

— Не верится, что ты это сделал, — сказал он.

— Да ничего особенного, — ответил я.

По непонятной мне причине он поморщился, а когда мы дошли до тату — салона, остановился.

— Спасибо, — сказал он, коснувшись рукой двери. — Это очень мило, и мне не хотелось показаться неблагодарным.

— Ты и не показался неблагодарным, — успокоил я его. — Больше походило на шок из — за того, что кто — то что — то для тебя сделал.

Он прикусил губу.

— Никто такого не делал.

— Мне реально нужно пообщаться с этим твоим Эли, — пошутил я. — Вопиющее безобразие.

Не произнеся больше ни слова, он толкнул дверь и придержал ее для меня. Я кивнул ему:

— Спасибо, милостивый государь. — Он закатил глаза.

— Эй, а вот и они, — крикнул Эмилио. Он стоял, склонившись над стойкой, с ручкой в руке и что — то вытворял с калькой. Он выпрямился и потянулся. — Чего это там у вас?

— Проигрыватель, — сказал я. — У Эндрю не было.

Эндрю держал пластинки так, словно они были щитом.

— Спэнсер купил его для меня.

Эмилио засмеялся, а в глазах мелькнуло любопытство, что я целенаправленно проигнорировал.

— Что ж, включайте, послушаем, — предложил он.

Я поставил проигрыватель на кофейный столик и вынул шнур.

— Я купил один альбом для Эндрю и один для себя.

— Для меня он выбрал Джеффа Бакли, — рассказал Эндрю, прилагая все возможные усилия не нервничать.

Я включил плеер.

— А Эндрю выбрал мне какой — то «Джаз на рояле: Фанк и прочее дерьмо».

Эндрю сощурился.

— Там не было слова «дерьмо».

— О, я так сказал? Имелось в виду «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн». Слово «дерьмо» случайно вырвалось.

Ухмыляясь, Эмилио обратился к Эндрю:

— Ему всегда удается вывернуться из подобных ситуаций, свалив все на австралийский акцент.

Я прыснул.

— Кто бы говорил. Ты весь такой учтивый, когда балаболишь по — испански сладкую чушь Даниэле.

Эмилио послал мне самодовольную ухмылочку, а Даниэла прокричала из дальней кабинки:

— И это срабатывает. Каждый раз.

Эмилио ответил ей что — то по — испански насчет вечера и всего прочего, что я решил не прослеживать. Но по тому, как Эндрю покрылся румянцем, можно было понять: он разобрал каждое слово. Он прокашлялся и вручил мне записи. Прикинув, что стоит проявить вежливость, я выбрал джаз и вытащил винил из обложки, положив на вертушку и осторожно опустив тонарм.