Спенсервиль

Он вышел из машины и направился к церкви. Около входа несколько юношей и девушек раздавали какие-то брошюрки. В притворе группка стоявших там людей приветствовала вновь прибывших. Кит увидел Гейл и Джеффри и попытался проскользнуть мимо, но они тоже заметили его и поспешили навстречу.

– Ну и чем же я могу тебя отблагодарить? – заулыбалась Гейл.

– Одного поцелуя будет вполне достаточно.

Она чмокнула его и сказала:

– Немногим же ты довольствуешься. Я была готова на большее.

– Гейл, пожалуйста, мы же ведь в церкви, – проговорил Джеффри. – Странно, что на нас до сих пор еще потолок не рухнул.

– Да неужто ты веришь в возмездие небес? – заметил Кит.

– Кто знает, – ответил Джеффри.

– Тут уже больше сотни человек, – сказала Гейл. – Все скамьи заполнены, и хоры тоже. Я же тебе говорила, люди натерпелись. Они хотят перемен.

– Нет, Гейл, – возразил ей Кит, – они здесь именно потому, что перемены уже произошли. Эти люди хотели бы повернуть время вспять, а это невозможно. И надо, чтобы они это поняли.

– Ты прав, – кивнула Гейл. – Мы, каждый из нас троих, сами из деревни, но уже забыли, как и что думают тут люди. Надо изменить это мышление, изменить старые привычки и отношения.

Кит закатил глаза. Неудивительно, что революционеры отпугивают от себя всех и каждого.

– Нет, – возразил он, – эти люди вовсе не собираются менять свое мышление и свои привычки. Они хотят, чтобы их ценности и их представления взяли бы верх, получили бы поддержку. Чтобы власти и общество отражали бы их взгляды и ценности, а не ваши.

– Тогда они действительно хотят повернуть время вспять, а это невозможно.

– В буквальном смысле нет, но можно нарисовать перед ними картину такого будущего, которое выглядело бы как прошлое, только раскрашенное в более яркие цвета. Представь себе, что ты берешь старую открытку и расцвечиваешь ее современными красками. Или просто расчищаешь и подновляешь старинную линогравюру.

Гейл улыбнулась:

– А ты тоже любитель манипулировать людьми, совсем как мы. Этим ты и зарабатывал?

– Примерно… я когда-то работал в пропаганде… но мне не понравилось.

– Звучит безумно интересно. Подобным подходом можно пользоваться в собственной жизни и добиваться успеха.

– Если бы. – Кит сменил тему. – А кстати, кто тот ненормальный пастор, который пустил вас сюда заниматься подрывной деятельностью?

– Пастор Уилкес, – ответил Джеффри.

– Правда? Я думал, он уже давно вышел на пенсию, а может быть, даже и умер.

– Вообще-то он мог успеть и то и другое, – заметил Джеффри. – Он уже очень старый. Но на проведение в его церкви нашего собрания согласился сразу же. У меня даже сложилось такое впечатление, что ему самому Бакстер тоже не особенно по душе.

– Вот как? Никогда бы не подумал, что он знает Бакстера лично. Бакстеры ведь всегда посещали только церковь Святого Иоанна, ту, что в городе и куда ходят все местные знаменитости. А сюда, кроме фермеров, никто и не ездит.

– Ну, ему, несомненно, известна репутация, которой пользуется Бакстер; а кроме того, он наверняка общается с другими священниками, в том числе и с городскими. Хорошо бы нам в разведке иметь такую же налаженную систему информации. Ну, так или иначе, а сегодня вечером речь наверняка пойдет о том, что начальник полиции Бакстер – грешник и прелюбодей.

– Это еще не делает его плохим человеком.

– Ты невозможен, – рассмеялась Гейл. – Иди, встань в угол.

– Слушаюсь, мадам. – Кит вошел внутрь церкви и за последним рядом скамеек отыскал свободное место, куда еще можно было приткнуться. Церковь действительно была уже заполнена до предела; Кит обратил внимание на то, что алтарь прикрывали легкие щиты, скрывавшие заодно от глаз и оконные витражи – в результате лютеранская церковь преобразилась и стала напоминать скорее молельный дом квакеров или аманитов.

Люди, стоявшие вокруг Кита и сидевшие на скамьях, казалось, представляли все слои населения округа Спенсер. Сюда пришли те, в ком Кит безошибочно угадывал фермеров, независимо от того, были ли это мужчины или женщины и какая на них была одежда. Он даже заметил в толпе Мартина и Сью Дженкинсов. Здесь представлены были и явно городские люди – рабочие, служащие – и все возрастные группы – от старшеклассников до стариков.