Сперанский 5. Заговор

В Надеждово все же пришлось остановиться аж на два дня. Проинспектировал Авсея Демидовича, которого сильно захотелось потягать за уши. Да чего там⁈ Хотелось и сделал. Я ему писал, что нужно пристроить кого из переселенцев в казармах, а кому построить новые две деревни, но расселить всех приезжих обязательно и иметь запас. Разговор был и про то, что нужно построить восемь новых коровников, каждый на шесть десятков буренок.

Все строилось, но до ума не доведен ни один строительный проект. Потому и уши были красные у Авсея, и лишен он был оклада за месяц, на него легла проблема, так как она оставалась. Пусть договаривается с крестьянами, но как-то расселяет всех прибывших. Даже виноградари пока поживут в Надеждово, пока Тарасов ищет участки земли в Крыму. Что-то мне не нравится Де Рибас, который ставит нам палки в колеса и никак не продает нужные земли, вернее саботируют продажи. И взятку даже, паразит иноземный брать не хочет. Наворовал, наверное, столько, что для него и пять тысяч рублей не деньги. А предлагать больше, только себя же унижать.

Но некоторые негативные моменты сглаживались той славой, которая шла вперед меня. Даже Василий Петрович Орлов пожаловал ко мне в гости. Умудрился же, нахлебник, появиться в те два дня, что я пребывал в поместье. Свалился, как сосулька с многоэтажки весной. Пришлось пить… А как мне еще встречать Атамана Всевеликого Донского войска?

Тем более, что проект торговой дороги и строительства двух портов на Дону и на Волге, один, в Калаче-на-Дону, уже должен строиться со следующего года. Я даже подбирал из пленных французов тех, кто мог бы на этом проекте работать. Так что нужны мне и Орлов и Платов, да и вся казацкая донская общественность, чтобы все по уму сделать.

На Волго-Донский канал пока не замахиваюсь. Перепады воды в почти девяносто метров — это не шутка, это сложнейший проект в инженерном плане. До такого канала нужно дорасти умом, теорией, да руку набить на чем по проще. В перспективе должна появиться железная дорога между двумя реками, пусть пока и в виде конной тяги, конки, но и такое перспективно по всем расчетам. С появлением пароходов, да с развитием Новороссии, Луганского завода, Белокуракино и Надеждово, как и торговых отношений с Ираном, все это очень заманчиво.

Так что пришлось уважить атамана, да с собой ему телегу всякого, в основном, алкогольного, нагрузить. А после быстрый переезд в Петербург. Пришлось даже отказать московскому главнокомандующему, который каким-то образом прознал, что я проезжаю мимо Москвы, но не соизволил у него на недельку остановится. Этот любитель охоты прислал мне тех самых, ставших в будущем в классической литературе нарицательными, борзых щенков. Ну куда мне, в карете четыре, пусть и славных щенка? Пришлось брать дополнительную карету уже из Москвы, из моего торгового представительства, чтобы как-то везти щенков. Даже неким было отправить их в Надеждово. С собой я взял только полусотню стрелков и они были нужны в Петербурге.

Глава всея Московская губерния, Иван Петрович Салтыков, был известным сибаритом, кутилой и дамским угодником. Так себе человек, как по мне. Огромное состояние, большие земельные латифундии, феноменально большая псарня. Он предпочитал всегда охоту, пьянку и женщин, всем достойным делам. Видимо, всех мерил по себе, так что, вероятно обиделся. Ну да ничего, позже отправлю ему подарочков, сглажу негатив.

Я прикрылся срочным повелением канцлера пребыть светлы очи его, Безбородко. Так что «я бы с удовольствием, ибо быть в обществе столь достойного сына Отечества, как и человека, но… служба». Только так и отстал Салтыков. Оказывается, я сейчас очень даже популярная фигура.

Что характерно, обо мне написали англичане и даже что-то там высказался скотина-Наполеон. Получается, что написали иностранцы и уже в своей Богоспасаемой России я набираю популярность. А до этого ни мои стихи, законодательная деятельность, заводы, пароходы… Но, нет, ориентир на иностранное мнение.

В иной реальности Сперанского обвиняли в любви к Франции и объявляли чуть ли не предателем. Как бы слова Наполеона не были расценены и в этой истории превратно.

— Я бы обменял Сперанского на любое иное государство, кроме Франции, — такое прозвучало из парижской газеты.

Льстит, гад корсиканский, делает мне медвежью услугу. Нужно будет продумать стратегию, чтобы точно не обвинили в франкофильстве. Однако, есть такое веяние, что наступает время целования в засос с французами. В этом отношении история идет по схожему сценарию, как и в иной реальности.

А вообще тут нужно будет очень даже подумать, ну и собрать информации. Вероятно, придется как-то, но подключать Аннету к делу. Я подозреваю, что Наполеон ли, или кто рядом с ним, но затеяли свою игру против меня. Не хотелось бы поймать «звездную болезнь» или «синдром Наполеона», но я могу казаться весьма существенной фигурой для французов.