Сперанский

Вечером 23 сентября 1812 года в доме пермского губернатора Б. А. Гермеса собрались гости, с которыми Богдан Андреевич и супруга его Анна Ивановна обыкновенно коротали свободное время. Шел обычный светский разговор, когда около полуночи отворилась дверь и в гостиную вошел высокий лысеющий худощавый человек приятной наружности, одетый в серый фрак с двумя звездами на груди. Подойдя к губернатору, он негромко, но слышно для всех сказал: «Государственный секретарь Сперанский имеет честь явиться под надзор вашего превосходительства». Услышав фамилию вошедшего, Гермес совершенно растерялся и застыл, не зная, что делать, как повернуться. Выручила супруга, разливавшая в этот момент чай. Налив чашку, она поднесла ее Сперанскому: «Вы с дороги устали и, может быть, озябли. Не угодно ли выкушать чаю и обогреться?» Сперанский принял чай с благодарностью, выпил, немного посидел, сказал несколько малозначащих фраз и ушел на отведенную ему квартиру.

Первые три недели своего пребывания в Перми Михаиле Михайлович проживал в квартире на втором этаже дома, принадлежавшего разорившемуся купцу Ивану Николаевичу Попову[5]. Наступление холодов заставило его в середине октября переселиться в более теплый и просторный дом купца Иванова[6].

Главным занятием Сперанского во время пермской ссылки было чтение книг. Как правило, читал опальный сановник произведения на религиозные темы из библиотеки Пермской духовной семинарии. Для того чтобы понимать Ветхий завет в оригинальном его варианте, он даже стал изучать древнееврейский язык.

И. Н. Попов вспоминал впоследствии, что, проживая в его доме, Михайло Михайлович просыпался обыкновенно в семь часов — пил кофе без сливок и сразу садился за книги. В 9 часов он отвлекался от чтения на завтрак, который каждый день был почти одинаковым: пять яиц всмятку — одни желтки с хлебом да рюмка портвейна. После этого опять читал. С часу до двух прогуливался по улицам, в два часа обедал: как правило, обед его составляли суп, какая-нибудь вареная рыба, жаркое и две рюмки портвейна. Пообедав, подходил к окну и некоторое время стоял, смотря на небо благодарным взором и с таким выражением лица, каковое бывает только при искренней молитве. Потом обыкновенно играл в течение получаса с хозяином дома в шашки. Затем снова читал — на этот раз до самого вечера. Иногда часов в 8 вечернего времени прерывал чтение и садился с хозяином дома за стол выпить пунша с вином да поговорить на разные темы. Чаще всего он рассказывал об известных людях, с которыми встречался во время своей жизни в столице, или о тех или иных знаменательных событиях, в которых ему довелось участвовать. В этих вечерних беседах нередко принимал участие проживавший во флигеле дома Попова игумен Соликамского монастыря, инспектор Пермской семинарии Иннокентий Коровин.

Смущение пермского губернского начальства перед опальным сановником прошло немедленно после того, как оно ознакомилось с предписанием императора иметь его под строгим присмотром. И скорее всех опомнилась губернаторша, которая, по непонятным причинам, словно задалась целью сделать жизнь изгнанного из столицы сановника насколько возможно невыносимой. Прежде всего она позаботилась о том, чтобы окружить его доносчиками. Последних найти было совсем не трудно. Поручение доносить о разговорах и поступках столь высокой недавно и известной особы, каковой был в России Сперанский, нисколько не оскорбляло провинциальных чиновников. Скорее наоборот: многие находили в этой подлости нечто для себя почетное, возвышающее во мнении окружающих, и не упускали случая похвалиться ею.

Одновременно губернаторша распорядилась приставить к квартире ссыльного двух будочников. «Пускай временщик при виде караульных поймет конец своей роли», — объяснила она данный свой поступок. Кроме того, по поручению Анны Ивановны городничий и два специально отобранных для того частных пристава должны были в любое время дня и ночи регулярно и безо всяких церемоний входить в квартиру «врага отчизны», как звала она Сперанского, и докладывать ей обо всем увиденном и услышанном там. Подобного рода «надзор» над опальным сановником продолжался и после того, как Сперанский переселился в нанятый им отдельный дом.

Михайло Михайлович пытался скрасить свое однообразное существование долгими пешими прогулками по городским улицам. Но едва он останавливал кого-то из прохожих, чтобы поговорить с ним, как откуда-то появлялся строгий полицейский, который советовал местному жителю проходить мимо ссыльного сановника, не останавливаясь.

Исполняя желание губернаторши, приближенные к ней чиновники с помощью разных лакомств побуждали мальчишек гоняться за Сперанским, когда тот прогуливался по улицам, и кричать ему: «Изменник! Изменник!» — бросая в него при этом комья грязи.

Свое презрение к Сперанскому за то, что он якобы предал свое Отечество, не упускали случая выказать даже привезенные в Пермь пленные французы: они, например, отказывались принимать от него милостыню.