Спермотоксикоз (сборник)

– Не знаю, наверно, да! Но ты не плачь, доча, мы всё равно с мамой будем возле вас, наших любимых маленьких детишек. Пойдём, я думаю, мама нас слышит и не надо омрачать нашу встречу с ней.

Всю дорогу назад Света спала, а он не мог понять, что же произошло. Там, в монастыре, на могиле Вали, он говорил то, что ему и в голову не приходило. Губы сами всё рассказали, как будто кто-то другой, а не он всё это говорил. Теперь нужно было это всё понять, переосмыслить и очень многое для себя решить.

Глава двадцать вторая

Сказать, что у фильма был грандиозный успех, было нельзя. Успех заключался в том, что его бюджет окупился и даже получился небольшой плюс. Случилось это не сразу. Поэтому проект второго фильма сразу отложили. Деньги им заплатили, но опять жене сразу. Они стали подыскивать домик или квартиру на окраине. Оказалось, что цены на более-менее приличное жильё даже в пригородах Парижа начинались с трёхсот тысяч евро. Вариантов было мало, съёмки отложили, так что решили ждать.

Сегодня исполнилось полгода маленькой Машеньке, и все вместе собрались вечером за праздничным столом. Машенька уже спокойно сидела в своём стульчике, с интересом рассматривая всё вокруг. Веселье как-то не складывалось. Мечты о скорой покупке своей квартиры не оправдались, на работе у Сергея повышения не предвиделось, Тонька была без работы. Только у Кати было всё нормально – она защитила экстерном диплом и теперь могла спокойно искать работу, а пока получала пособие.

В конце вечера Катя как бы невзначай сообщила:

– А я ведь, ребятки, завтра улетаю.

– Куда это мы улетаем, в сказку? – Сергей даже не понял того, что она сказала.

– Я вместе с Машенькой улетаю к бабушке, вот билеты, дорогие мои родственнички.

– Ты чего это вдруг? – Тоня подошла и пристально заглянула в глаза Кати.

– А мне просто надоело ваше скотство. Уже почти год вы оба мне изменяете, причём нагло и подло. Можете не возражать. Я женщина и знаю, как часто мой муж хочет «спустить пары». Так вот, когда мне стало уже неудобно прыгать на нём, я заметила, что он ко мне охладел. Я перечитала кучу советов на женских форумах и выяснила, что любящие свою жену мужики, у которых нет никого на стороне, даже в беременность, до самых родов уговаривают своих жён им «дать». Серёжа молча переносил воздержание, и я решила проверить. Вот здесь, – она показала на горшок с искусственным кустарником, – я установила видеокамеру. Всё самое интересное я переписывала, и у меня уже скопилось достаточно хорошего видео с вашими забавами. Вы даже спали вместе, когда я рожала. Как это мило с вашей стороны! Так вот, сейчас вы вдвоём по-быстрому оденетесь и уйдёте до восьми часов утра. К этому времени я спокойно соберусь и уеду. А вы потом делайте что хотите. Ни ты, Тонька, ни ты, Сергей, меня больше не интересуете. И, пожалуйста, без уговоров, соплей и просьб о прощении. Не прощу ни одному, ни другому. А тебе, Серёженька, я советую до десятого числа каждого месяца присылать мне треть своей зарплаты. Если же кто-то из вас не выполнит того, что я говорю, я немедленно вызываю полицию. Вы же не забыли, что Машенька родилась во Франции и является её подданной. А французы умеют заботиться о своих подданных. Я не шучу – в случае чего затаскаю по судам. Понятно? А теперь десять минут – и чтобы духу вашего здесь не было, твари. Да, кстати, половину гонорара я забираю, ты же понимаешь, Сергей, что там твоих денег нет, мы эти деньги заработали с Тонькой, так что сто пятьдесят тысяч я уже перевела на свой счёт. Всё, спасибо за внимание и прощайте.

С этими словами она зашла в детскую и плотно закрыла за собой дверь.

Глава двадцать третья

Мария Никитична сегодня шла домой улыбаясь. Первый раз на вечерней службе батюшка трижды осенил её крестом и благословил. Лил проливной дождь, она вся промокла, но всё равно шла и улыбалась. Зайдя домой, она первым делом зажгла свечку, ту, которую её дети привезли из Иерусалима, из Храма Гроба Господня. Разделась и тут же кинулась к окошку, чтобы не пропустить электричку. На улице стали появляться первые люди, которые бежали под дождём домой. Всё было как обычно, она присела и стала жадно вглядываться в силуэты. Резкая вспышка света ослепила её. Глаза плохо видели, но она пристально стала вглядываться и увидела, что возле калитки остановилась машина. Двери открылись, и из машины вышла Катя. Она бы узнала этот силуэт из миллионов. Ей не обязательно было видеть её лицо, ей не обязательно было уже смотреть. Она не бежала, она летела к своей маленькой девочке, которая на руках держала крохотного человечка, её кровинушку, маленькую Машеньку. Обнявшись, они не заметили, что дождь прекратился, они не слышали, что таксист спрашивал, куда занести чемоданы, они просто плакали от счастья, и ничего вокруг в этот миг для них не существовало.

Когда уложили Машеньку спать, сели на кухне пить чай. Разговаривали долго. Катя ничего не скрывала от матери и всё, что у неё накопилось на душе, рассказала.

Ничего не могла ей сказать мама, ни плохого, ни хорошего.