Спешивший жить (СИ)

В документальном фильме "Тайны Юлиана Семёнова" Андрей Кончаловский вспоминает: "Я помню, как возле гостиниц" "Москва", около метро, шёл снег, и какое-то "чмо" там сделало какие-то замечания Юлику. Я не заметил, что случилось. Но я увидел подошвы делающего замечание на уровне своего лица. Он был боксёром. Беспредельщик!.. В принципе он тогда ничего не боялся...".

В том же фильме "крутизну" Семёнова подтверждает и Валентин Гафт: "Когда мы снимались в Сухуми, и какие-то люди стали отпускать какие-то шуточки по поводу одной из девушек, снимавшейся в эпизоде. И кто-то уже стал чуть ли не приближаться к ней. Юлик достал револьвер... И сказал:" Если сейчас кто-нибудь сделает шаг - я стрельну. Никто шага не сделал. Он как бабахнул пару раз, и все разбежались. Но если бы видели его лицо!..".

Кстати о лице Семёнова. В СМИ и Интернете можно встретить утверждение, что Юлиан Семёнов, зная схожесть своего лица с лицом Хэмингуэя, якобы специально отрастил бороду, с целью ещё большего увеличения этой схожести. Однако такое утверждение ошибочно. Из воспоминаний Василия Ливанова можно узнать, что "хэмингуэевскую" бороду писатель отпустил после одного казуса, произошедшего с ним в магазине.

"Я знаю происхождение Юлькиной бороды - поведал Василий Ливанов в одном из документальных фильмов. - Юлька привёз из Узбекистана ярко-рыжую дублёнку. Тогда дублёнок вообще не носили. Такую, с поясом, дублёнку. Ещё у неё был шалевый воротник. А у Юльки были такие щёки, что их можно было увидеть с затылка. В этой дублёнке, без шапки, стоял он в магазине в очереди за чем-то, и какой-то парень хлопнул его по спине и сказал: "Тётка, ты последняя стоишь?..". Потрясённый такой реакцией, он отрастил бороду...".

У Хэмингуэя и Семёнова было много иного общего. Оба были не только писателями, но и журналистами, побывавшими по многих "горячих точках" планеты, а также любителями приключений и непредсказуемыми авантюристами ( в хорошем понимании этого слова). Оба получили широкую известность не только благодаря своим литературным и публицистическим произведениям, но и своей жизни, полной приключений и неожиданностей. И Хэмингуэй, и Семёнов всю свою жизнь старались быть лидерами, как в творчестве, так и в семейной и личной жизни. Оба любили оружие, увлекались охотой и рыбалкой, "дружили" со спиртным и табачными изделиями. Писатели прожили почти одинаковую по продолжительности жизнь в 62 года, конец которой у обоих тоже оказался трагическим. Не всё так просто оказалось и в жизни их родных - как родителей, так и детей.

Ольга Семёнова в одной из своих книг вспоминает о том, что её отец знал наизусть и цитировал ей целые страницы из произведений Хэмингуэя, смакуя каждую фразу, похохатывая басом и повторяя: "Гениально!". Дочь утверждает, что отцу нравилась и свобода, с которой писал Хэмингуэй и ощущение радости, пронизывающее все, даже самые грустные его вещи:

""Счастье за поворотом!" - было девизом отца, поэтому так и дорога ему сразу стала светлая проза Хемингуэя. Считается, что оптимизмом грешат лишь люди плохо осведомленные, папа же, обладая поистине энциклопедическими знаниями, был неисправимым оптимистом. "Трагедия, - говорил он, - рождена для ее преодоления. Если человек привык к трагедии, начал считать ее некой постоянно существующей константой, он неверно понимает самую сущность трагического. Трагедия - это нарушение точек равновесия, неустойчивость, которая всегда временна. Всякое развитие предполагает надежность точек опоры, которые станут ориентирами движения: от трагедийного кризиса к оптимальному решению в схватке добра и зла".

К сожалению, в жизни обоих писателей было немало случаев, когда за очередным жизненным поворотом подстерегало их не только счастье, но и беда, горе и даже трагедия. Причём, такие повороты были как объективными - не зависящими от них самих, так и субъективными - вольно или невольно выбранными или сделанными самими писателями.

Для Юлиана Семёнова самым первый "объективный" поворот к трагедии чуть не произошёл 8 октября 1931 года, - в День его рождения, когда врачи-акушеры уже утратили надежду на то, что ребёнок родится живым. Возникла трагическая ситуация, когда День рождения мог стать и днём его смерти. Однако произошло чудо: безжизненное тельце новорождённого вдруг подало слабый голос после шлепка по мягкому месту. Медики вначале крайне изумились, а потом очень обрадовались такому счастливому событию.

Один из подобных "объективных" поворотов к несчастью был и у 19-летнего Хемингуэя. И тоже 8-го числа, но только июля 1918 года. Когда он, спасая раненого итальянского снайпера, попал под огонь австрийских пулемётов и миномётов и получил более 200 ран. Вскоре его перевезли в Милан, где простреленную коленную чашечку врачи заменили алюминиевым протезом. Почти целый год Хемингуэй провёл в кругу семьи, залечивая полученные раны. Позже сам Хэмингуэй такой поворот оценил как субъективный: " Я был большим дураком, когда отправился на ту войну. Я думал, что мы спортивная команда, а австрийцы - другая команда, участвующая в состязании".