Спец

В противоположность, в советской авиации, когда молодые лётчики прибывают в полк, их закрепляют за ведущими, опытными лётчиками-фронтовиками. Они с налётом двадцать – двадцать пять часов, шесть – это крайности, зачастую видя боевую машину в первый раз, так как их учили на УТ-1 и УТ-2, – не должны в полёте отрываться от ведущего. Его задача – прикрывать ведущего буквально ценой своей жизни, что зачастую и бывало. Если он оторвался, да ещё вернулся, трибунал гарантирован. Такие лётчики жили один-два боя, край – пять-шесть. Редкие единицы воевали три-четыре месяца или полгода. Героями становились так совсем за редким исключением. Потому уже известные Герои, советские лётчики, все до одного довоенного обучения с немалым налётом. Также и в полках те ведущие, которые имели немало сбитых и которые именно сбивали, имея одноразового ведомого, тоже были опытными, с ещё довоенной подготовкой. По сути, лётчики из училищ – это натуральное пушечное мясо, направляемое на фронт, чтобы буквально завалить немцев трупами. И вот кто заботится о своём боевом пополнении лучше? Наши или немцы? И как объяснить, если потери на фронтах – три против одного, но чаще шесть-семь против одного? И счёт сбитых отнюдь не в нашу пользу. Вот так и получается, что у нас у лётчиков тоже есть своё пушечное мясо. И когда кто-нибудь начинает рассказывать, как наши лётчики пачками сбивали немцев, не верьте. К сорок третьему ситуация не выправится, мы лишь будем воевать с немцами на равных, но в небе немцы будут драться ожесточённо до конца войны, так что каждую победу наши летчики вырывали с кровью и болью.

Примечательным был рассказ одного из инструкторов, у которого брат служил в штурмовом полку, капитан, между прочим, Герой Советского Союза. И он описал жизнь в штурмовом полку, которая мало чем отличалась от того, что было у истребителей, но и тут своя жесть. У меня натурально волосы на голове встали, когда я слушал этот рассказ. Так вот, приходит в полк молодое пополнение, получает машины Ил-2, в основном видя их впервые, и, не успев облетать, так, пару раз в воздух поднимались, как следует срочное боевое задание, а для штурмовиков обычно такая срочность означает смертельное задание, когда возвращаются единицы, а бывало, вообще не возвращаются. Особенно если мост бомбить, где зениток как собак нерезаных. Что делает командир? Отдаёт приказ. Мол, никаких своевольностей, делай, как я. Они летят к мосту, переходят на бреющий полёт, и над водной гладью устремляются к цели, для немецких зенитчиков появляясь неожиданно и буквально в считаных метрах от моста. Командир эскадрильи тянет ручку на себя. Если варежкой не зевал, то успеваешь дёрнуть штурвал на себя, а если нет… То расчёт капитана оказывался верным, двое-трое, реже один, всегда врезаются в мост. Соответственно, происходит детонация боеприпаса, рвутся бомбы, и мост уничтожен, второй заход делать не нужно. А зенитки-то в готовности, и вряд ли кто эту атаку из штурмовиков пережил бы, и эскадрилья с небольшими потерями, где-нибудь на подходящей цели освободившись от груза, бомб и ракет, возвращается в полк. Там, естественно, оформляют наградные листы, посмертно, описывая, что их сын, или сыны, поступил как настоящий Герой, направил свою боевую машину на мост. Подло? Да что вы, война идёт. Или вся эскадрилья ляжет, или так осознанно подставить одного-двух. Напомнить, кто эти молодые лётчики? Пушечное мясо. Да и сам я, хоть и в ПВО служил, немного знаком с этой кухней, и подготовка люфтваффе у меня вызывает искреннее восхищение… И чего я в зенитчиках не остался? Наверное, сам же и отвечу: ПВО – это не передовая, и после первого боя я из молодого мяса стал более полезным, но всё равно пушечным. Это сейчас я считаюсь опытным лётчиком, вполне состоявшимся, а раньше на меня больше как на выскочку смотрели. Да-да, так оно и было.

Да уж, наговорились. В порту, я даже и не знаю в каком, мы сошли на берег, потом машины, аэродром и полёт на самолёте. Спросил у лётчика модель, оказывается, «Албемарл», проектировался как бомбардировщик, но используют как транспортник. Британской постройки. Уточнил, как машина, и по горячим заверениям британца, говорившего, что машина чудо как хороша, понял, что полная хрень. Летело нас десять человек: мы трое, четверо наших из представительства, один вроде авиационный инженер, не успел к отправке судна с истребителями, и трое англичан. Пока летели, мы общались с экипажем, парней оттого, видимо, и выбрали: не только инструкторы, но и на английском более-менее уверенно лопочут. Один неплохо, другой заметно хуже, но понять можно.