Спец

И вот так выгнав их на чистое поле, я давил, расстреливал их из пулемётов, и работал пушками. Некоторые немцы умудрялись заскакивать на броню, но прикрывая друг друга мы сметали таких хитрецов пулемётами. Однако именно они и положили конец моей группе. Смогли поджечь мой танк, бросили на над моторное отделение подожжённую канистру, и та вспыхнула, горевшее топливо стало протекать на мотор и в боевом отсеке стало светлее, а дышать тяжелее. Второй танк тоже пехота остановила, сначала мину зашвырнули под гусеницу, точнее их с десяток кинули, но увернуться от всех не получилось, а потом и его обездвиженного подожгли. Немцев было слишком много, и не смотря на то что их было с батальон, больше шести сотен, две роты мы положили, но остальные всё же справились с нами, и это на открытой местности. А второй танк до конца прикрывал мою машину, что пылая неслась к реке, тут высокий обрыв был, и аккуратно скатившись, уходя о огня пехоты, позволил мне вывалится из танка. Я стал кататься по снегу, сбивая пламя. Одежда обгорела, шею ещё опалило, но вроде без последствий осталось. Почему-то защита от огня не спасла, надо будет с этим разобраться. А танк, ревя мотором, проехал чуть дальше и хрустя людом провалился в реку, по самую башню, там огонь стих, только из башни истончаясь всё ещё шёл дымок.

Встав на ноги, одежда у меня парила, что-то ещё тлело, помогая себе руками я стал карабкаться наверх обрыва, и обнаружив что в мою сторону бежит до взвода немцев. Очень злых. Поэтому я достал из браслета «МГ», поставив его на сошки, и вот так открыл прицельный огнь. Я вам суки покажу как против меня воевать. Тут ещё «тридцатьчетвёрка» кавалеристов, явно двигаясь по следам гусениц моих танков, тоже ворвалась на поле, и стала гонять выживших немцев. Ну и я им помогал, не давал её обездвижить или ослепить, закрыв смотровые щели. Немцы, что ко мне бежали, наполовину были мной прорежены, остальные залегли и активно постреливали. Я про них помнил, и изредка бил по ним. А потом дотянувшись, свернул всем «руками» шеи, а то высунуться не давали, пули так и свистели над головой, уровень заряда защиты заметно просел. Я мимоходом зарядил его до полного, меняя пулемёт. Тут да, расстреляв ленту, я не перезаряжаю пулемёт, а меняю на другой, снаряжённый. С учётом того что у меня их три десятка, бой вести смогу долго. Но не пришлось, экипаж «тридцатьчетвёрки», разогнав выживших немцев, покатил ко мне, ревя дизелем и звеня траками. Тоже по колее от моей машины двигался.

Пришлось вставать, предварительно убрав пулемёт, чтобы показать край обрыва, а то ещё загремят вниз. Танк замер рядом, передком ко мне, и люк мехвода открылся. Тот махнул рукой, зовя к себе, так что хромая я подошёл и головой вниз стал забирать в боевой отсек машины, мне помогали в несколько рук. Пришлось сесть на пол за сиденьем стрелка-радиста, очень тесно было. Пока танк разворачивался и катил обратно, мне протянули подключённый шлемофон стрелка, мой обгорел, торчали куски и обрывки. Надев его, услышал вопрос, видимо от командира танка:

— Где остальные?

— Больше никого. Из «инвалидной команды» только я выжил.

— Жаль. Воевали вы просто здорово. Я никогда не видел такой выучки и взаимодействия. Как единый организм действовали, я сам давно воюю, с июля, но такого ещё не видел, а повидал я многое.

— Все ветераны были. Я сам зенитчик, только командовал куда стрелять, а остальное всё эти парни.

Вытирая лицо, я осмотрелся, гильз хватало, а боеукладка пустая, теперь понятно отчего экипаж только пулемёты использовал. Тут изрядно потрясло, видимо мы через рельсы проехали, потом стали поворачивать то в одну сторону, то в другую, видимо на территории города оказались. Пришлось поинтересоваться:

— Куда мы?

— К выезду из города, там все наши собираются, штаб мы уже захвалили, там много документов собрано было. Приказ пришёл от командования, уходим на соединение с нашими.

— Оставь меня, — попросил я.

— Что? — не понял тот.

— Оставь меня в городе.

— Не понял, зачем?! Мы же уходим.

— У меня к немцам счёты. Найду рабочую бронетехнику и повоюю ещё, не волнуйся, помирать я не собираюсь, а вот должок вернуть, это обязательно.

— Я не могу, извини.

— Приказали?

— Приказали помочь.

— Ты в каком звании?

— Лейтенант, а что?

— Я тоже лейтенант, в прошлом командир зенитной батареи, комиссован по ранению. Орденоносец. Приказывать я не могу, мы в одно звании, поэтому прошу, оставь. Я сам выберусь. Выполни просьбу бывшего фронтовика.

Несколько секунд тот молчал, после чего вздохнул, и приказал:

— Механик, стой.

— Спасибо, лейтенант.