Спец экстра-класса

Рыжебородый Ахмат вскинул свое оружие, чтобы убить гяура, но Камаль властно надавил ладонью на ствол автомата, опуская его в землю, а другой рукой подтолкнул вперед Магомеда Хусейнова. С момента начала боя он не отпускал от себя переводчика ни на шаг.

– Ты кто? – спросил по-русски Магомед.

– Я, я, – осознав, кто перед ним, незнакомец стал заикаться. – Я майор… замполит батальона… морской пехоты.

Услышав «морская пехота», арабы обозленно загалдели, но Абдулл жестом их остановил. Он в отличие от простых боевиков понял, какая их постигла удача.

– Не трогайте его. Аллах дарит нам еще один шанс.

* * *

Огромного роста дородный батюшка в золоченой ризе мощным оперным баритоном читал молебен.

В храме, украшенном ликами святых и картинами на библейские темы, было сумрачно и прохладно, пахло ладаном, топленым воском и свежевымытыми полами. Впереди у алтаря собрались верующие, в основном это были пожилые женщины, которые под аккомпанемент батюшки чинно осеняли себя крестом. Некоторое время Виктор стоял в проходе этой небольшой церквушки, спрятавшейся в узких улочках старой Москвы. Попал он сюда совершенно случайно.

Несмотря на свою молодость, Савченко достаточно пережил, чтобы стать фаталистом. Проживая день за днем, он старался увидеть в них знаки, указывающие на будущее…

Сны последнее время были только о войне, о погибших друзьях и врагах. Просыпался он в холодном поту и среди ночи бежал в парк тренироваться, изнурять себя ударной техникой и растяжкой. Лишь под утро, обессилев, засыпал на несколько часов.

Нервы были совсем ни к черту, следовало обратиться к врачу либо искать альтернативу. Реалисты ищут выход, к фаталистам разрешение проблемы приходит само.

Сегодня утром в трамвае Виктор услышал разговор двух еще не старых женщин. Одеты они были более чем скромно, но говорили достаточно громко, так, что Савченко волей-неволей пришлось слушать их.

– Я ему, дураку, говорила, – вещала длинноволосая неопрятная дама хорошо поставленным голосом лектора общества «Знание». – Скоро от своей пьянки ведь подохнешь, покайся перед смертью, попадешь в рай. А нет, гореть тебе в аду, в геенне огненной. Покаявшуюся душу бог пускает в царствие небесное, мятежная душа этого лишена. Представь себе, если бы в рай попал Гитлер…

Что было бы в этом случае, Виктор слушать не стал. Сойдя с трамвая, он отправился искать церковь. Его мятежной душе нужно было покаяние, ей необходим был покой.

Постояв некоторое время, Савченко подошел к прилавку, где молодой священнослужитель торговал свечами, иконками, молитвенниками. Виктор сунул сторублевку в жестяную коробку с надписью «Жертвуйте на храм», потом купил свечу и снова замер, оглядывая иконы с ликами, решая, кому ее поставить. Наконец взгляд остановился на витязе с окладистой бородой, с мечом в руке на фоне хоругви, сверху виднелась надпись «Св. Александр Невский», к нему и направился бывший морской пехотинец.

Поставив зажженную свечу, Виктор трижды осенил себя святым крестом и мысленно произнес: «Вот видишь, пришел я. Пришел каяться. Зло творил по глупости, потом искупал его кровью. Убивал не для удовольствия, а ради защиты Отечества, родных, близких… Мстил за погибших друзей».

Больше сказать ему было нечего. Еще некоторое время Виктор всматривался в лик святого, пытаясь увидеть на нем какой-то символ, знак. Но князь безмолвствовал.

Неожиданно в сознании Савченко всплыла давняя, еще со школьных лет фраза: «Делай, что должен. И будь, что будет». Под таким лозунгом рыцари уходили в крестовые походы воевать за Гроб Господень.

Виктор вышел из церкви с глупой улыбкой на лице, он вдруг понял, что его одиссея еще не закончена. Но теперь это его уже нисколько не волновало.

На окраине задымленного, охваченного огнем кишлака вспыхнуло сразу несколько семафоров. Подполковник Вавилов, разглядывая сквозь оптику бинокля мигающие красные сполохи, читал сообщение.

– Твою мать, какого черта, – вполголоса ругался комбат. – Откуда он там взялся?!

– Что произошло? – спокойно спросил Христофоров, ожидавший с минуты на минуту окончания боя.

– Группа боевиков, пытавшаяся вырваться из окружения, захватила в заложники замполита. Теперь, прикрываясь им, как щитом, требует беспрепятственного выхода в горы, —доложил комбат.

– Огонь на поражение, – жестко приказал полковник, интуитивно чувствуя, что именно в этой группе тот, под которого и готовилась вся эта хитроумная, многоходовая операция.

– Я не отдам такого приказа, – холодно произнес Вавилов и добавил с достоинством: – Я не запятнаю свою честь кровью своего офицера.

– Тьфу ты, – плюнул Христофоров.