Спецагент № 1. Неизвестный Николай Кузнецов

Люди, близко знавшие Кузнецова-разведчика, действовавшие вместе с ним во вражеском тылу, отмечая такие его качества, как изумительные лингвистические способности, умение молниеносно перевоплощаться, обаяние, находчивость, мужество, тоже ставили на первое место в его характере именно собранность и выдержку.

По-человечески убедительно и остроумно звучит еще одно воспоминание – преподавателя обществоведения Виктора Федоровича Чащихина. Он рассказывал, что за сорок лет педагогической деятельности перед ним прошли сотни молодых людей. Многих он забыл. Хорошо запомнились лишь четверо: один был его собственным племянником, второй – одноруким, третий – потому, что в детстве объездил с родителями весь мир, вплоть до Гавайских островов. Только Ника Кузнецов – четвертый – запомнился именно как незаурядный ученик.

В то время еще не было радио в каждом доме, не добирались в Зауралье выездные гастрольные труппы, с запозданием и далеко не в каждую семью приходили газеты, тем более журналы. Школа и все, с ней связанное, были потому естественным центром жизни учащейся молодежи. И те скромные кружки, которые зародились тогда в ее стенах – литературный, драматический, музыкальный, – стали, по сути, своеобразными окнами из деревенской глуши в большой мир. В них как океан в капле воды отражалась бурная, кипящая накалом огромных дел жизнь страны.

Пареньки и девочки со всем пылом и непосредственностью юности обсуждали здесь большие и малые события, которые волновали республику, спорили азартно и непримиримо о дальнейшем развитии мировой революции, выносили порой излишне безапелляционные, но всегда искренние оценки внешних и внутренних событий.

И приучались любить искусство – страстное, революционное искусство двадцатых годов, не осознавая, конечно, всей его противоречивости, иногда даже антигуманности, когда классовые, понимаемые к тому же очень узко и прямолинейно, интересы ставились превыше и общенародных, и общечеловеческих. Настоящим событием для всей округи стала постановка на школьной сцене отдельных эпизодов из знаменитой пьесы Константина Тренева «Любовь Яровая».

Разумеется, все кружковцы рвались к героическим ролям своих – «красных», особенно матроса Шванди. Семиклассник Ника Кузнецов несколько раз сыграл роль комиссара Кошкина. А потом просто поразил всех тем, что сам выпилен сыграть… врага, умного и неординарного поручика Ярового. И сыграл… Да так, что дожившие до наших дней участники и зрители того непритязательного спектакля, попилившие в последующие годы и свердловских и московских артистов, и поныне помнят Нику в этой совсем необычной для подростка (к тому же деревенского) трудной роли.

Можно предположить, что удивительная способность будущего разведчика Кузнецова к перевоплощению проявилась именно в скромном школьном драмкружке, которым руководила учительница русского языка Фаина Александровна Яблонская. Надо сказать, что в дореволюционной России культура любительских спектаклей и музицирования (ужасающего термина «художественная самодеятельность» и в помине, конечно, не было) с давних времен находилась на чрезвычайно высоком уровне. На любительских подмостках начинали свою карьеру многие выдающиеся актеры и актрисы. И традиционно видную роль в этом прекрасном любительстве играли учителя и преподаватели, особенно в провинции.

И школьном же кружке, который вел преподаватель пения, музыки и каллиграфии Иван Михайлович Угрюмов, Пика научился играть на гармонике и балалайке. Угрюмов же нашел у мальчика хороший голос – тенор. В школьном хоре Кузнецов пел охотно, даже солировал. Но от предложения петь в церковном (Иван Михайлович был и регентом и местном храме) отказался. Мальчик к этому времени, как и многие сверстники, естественным путем утратил веру в Бога а и перестал носить нательный крестик.

В талицкие годы проявились впервые незаурядные способности Кузнецова к языкам. Известно, какую важную роль играет первый преподаватель, хотя бы потому, что именно от него зависит, увлечется ли ученик предметом, или будет относиться к нему всю жизнь, как к зубной боли. Известно также, что долгие годы изучение иностранных языков в советской школе полагалось делом если и не совсем бесполезным, то уж по сравнению с той же арифметикой второстепенным, чуть более важным, чем уроки пения и физкультуры.

В этом отношении Кузнецову повезло – Нина Николаевна Автократова великолепно знала немецкий язык (как, впрочем, и французский) – в свое время она получила образование в Швейцарии. Поскольку отличное владение Кузнецовым немецким языком факт – достаточно хорошо известный, можно полагать, что со своей основной задачей его первая учительница справилась более чем успешно.