Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени

— Да вот решили погостить у Кеши Кузьмичева с нашего курса. Ну, веснушчатый такой, рыжий. Ты же его знаешь…

— Немедленно домой!

Понимая, что дальнейший разговор лишен всякого смысла, Иван сделал вид, что связь оборвалась:

— Алло! Алло! Мама! Ничего не слышно!..

Положив трубку, Иван распрощался с Борисом, и направился к своему отряду, который уже начал строиться во дворе…

* * *

Здание градоначальства располагалось совсем недалеко от Александровского училища. В обычной ситуации Иван преодолел бы расстояние между ними неспешной походкой от силы минут за пятнадцать-двадцать. Однако в сложившейся ситуации добраться до назначенного рубежа обороны оказалось не так-то и просто. Бульвары насквозь простреливались большевиками, поэтому во избежание потерь отрядам добровольцев приходилось добираться по относительно безопасным Крестовоздвиженскому и Кисловским переулкам сначала до площади у Никитских Ворот, а уже от нее пробираться дальше в зависимости от обстоятельств.

Когда отряд выдвинулся из хитросплетения Кисловских переулков к Большой Никитской улице, с чердака одного из домов на противоположной стороне улицы раздался одиночный выстрел. Иван сначала даже не понял, что именно произошло. Он только успел заметить, что у шедшего впереди его незнакомого студента-путейца слетела с головы форменная фуражка с молоточками и, описав немыслимый пируэт в воздухе, шлепнулась на землю. Через секунду замертво упал и сам студент, которому пуля попала в голову. Сопровождавшие отряд два юнкера залегли за пулемет, и прошлись длинной очередью по чердакам. Ответных выстрелов больше не последовало…

Смерть пускай и незнакомого, но уже успевшего стать для тебя близким человека по той простой причине, что в час грозных испытаний он оказался вместе с тобой по одну сторону баррикад, подействовала на всех угнетающе, хотя никто старался и не подавать виду.

Когда проходили мимо кинотеатра «Унион», Иван заметил, что юнкера превратили его в настоящую крепость. На крыше были установлены бомбометы, а из амбразур окон, заложенных мешками с песком, выглядывали дула пулеметов. Все пространство между Никитским и Тверским бульварами по всем правилам фортификационного искусства было перекрыто окопами с блиндажами, перед которыми было протянуто несколько рядов колючей проволоки.

В глубине Леонтьевского переулка отряд опять попал под обстрел. Правда, выстрелы были одиночными и прицельными, видимо, большевики стреляли издалека. Но на всякий случай полковник Гаврилов скомандовал:

— Разбиться в цепь, держать дистанцию друг от друга пять-десять метров, передвигаться вперед короткими перебежками.

Вскоре добровольцы оказались перед зданием градоначальства, не понеся больше никаких потерь. Их там уже с нетерпением ждали, и приветствовали радостными возгласами. Из рассказов юнкеров и офицеров стало известно, что еще накануне вечером к наглухо закрытым железным воротам градоначальства подходили большевики и требовали его немедленной сдачи. Получив отказ, они всю ночь вели по зданию винтовочный и пулеметный огонь…

Словно в подтверждение их слов вскоре начался новый обстрел. Тем самым большевики устроили прибывшему пополнению самое настоящее боевое крещение. С жалобным звоном начали разлетаться пока еще остававшимися целыми стекла. Студенты, в том числе и Иван, залегли под окнами в большом зале на втором этаже, и стали стрелять, почти не целясь, в направлении домов на противоположной стороне бульвара. Лично он никого из противников разглядеть так и не смог, поэтому не был уверен, попал ли он хоть в кого-нибудь. От возбуждения и ощущения опасности кровь буквально кипела в нем. Вскоре несколько студентов получили ранения разной степени тяжести, и их отнесли в подвал. Но оказывать им медицинскую помощь было некому и нечем.

Спустя еще пару минут шальной пулей, попавшей ему прямо в сердце, был сражен однокурсник Ивана Юра Петровский, живший в одном из сретенских переулков. Стоя над его телом, Иван с горечью размышлял о том, что судьба человека воистину непредсказуема. Он невольно вспомнил о том, как они сидели на занятиях, вместе в веселой студенческой компании отмечали в этом году Рождество и прочие мелочи, из которых, по сути дела, и состоит вся наша жизнь. И вот теперь он лежит здесь холодный и бездыханный. Скорее всего, что Юрка даже представить себе не мог, что окончит свои дни подобным образом.

Но долго предаваться горестным мыслям ему не дали большевики. Как вскоре выяснилось, спорадический обстрел с противоположной стороны бульвара был просто цветочками по сравнению с тем, что добровольцев ждало впереди. Через некоторое время сочувствующие большевикам солдаты выбили юнкеров из Страстного монастыря и заняли господствующий над всеми окрестностями дом Нирнзее — Рубинштейна, расположенный на пересечении Тверской улицы и Тверского бульвара. Затем они установили на его верхних этажах пулеметы, как раз там, где раньше располагались известные на всю Москву кафе «Крыша» и «Театр миниатюр с музыкой», и оттуда начали поливать свинцом здание градоначальства.