Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени

Опять начались бесконечные скитания по джунглям, во время которых Иван вскоре опять потерял счет дням. Однажды он вышел на звериную тропу, и поначалу весьма этому обрадовался, поскольку она наверняка должна была привести его к источнику пригодной для питья воды. К тому же можно было немного перевести дух, так как не было необходимости прорубаться сквозь густые заросли. Но неожиданно он почувствовал, как земля буквально уходит у него из-под ног. Какое-то мгновение путник пытался балансировать на одной ноге, но затем не удержался, и провалился в пустоту. В следующее мгновение он почувствовал, как что-то острое вонзилось ему в левую ногу. Оглядевшись, он понял, что оказался в ловчей яме глубиной около двух метров. Сверху она была искусно замаскирована листьями и ветками деревьями, поэтому он ее и не заметил.

В дно ямы были вбиты пять заостренных кольев из стволов пальмы. Ивану еще повезло, что он попал на один из них толстой резиновой подошвой ботинка, которая смягчила удар. Поэтому острие кола лишь слегка скользнуло ему по ноге, оставив не очень глубокую царапину, которая, тем не менее, в местных условиях могла привести к заражению крови. К тому же у индейцев было принято смазывать подобные колья ядом кураре. Но на этот раз, кажется, до этого дело не дошло, иначе яд бы уже начал действовать.

Попытавшись выбраться из ямы, Иван быстро понял, что сделать это самостоятельно ему будет чрезвычайно трудно. Поднятыми вверх руками он едва дотягивался до ее краев, которые от малейшего прикосновения сразу же начинали осыпаться. Неожиданно он заметил на дне ямы несколько десятков копошившихся там змей. Одна из них в данный момент была занята тем, что постепенно заглатывала другую. Вид этого зрелища удесятерил силы Ивана, и, оттолкнувшись от одного из кольев, он пулей вылетел на поверхность. Первым делом он обработал рану йодом и перекисью водорода, а затем внимательно огляделся вокруг. Присутствие индейцев пока никак не ощущалось, но наличие ловчей ямы говорило о том, что они могли находиться неподалеку.

Далее путешественник старался осторожнее следовать по звериной тропе, постоянно поглядывая себе под ноги. Вскоре он вышел на тропинку, которая вывела его к берегу реки. Спустя еще некоторое время Иван услышал звуки, характерные для любого человеческого поселения — обрывки разговоров, смех, плач детей. Затем в просветах между деревьями он заметил несколько тростниковых хижин, как две капли воды похожих на те, которые он уже видел у приютивших его ранее индейцев.

Неожиданное появление незваного гостя весьма странной наружности вызвало немалый переполох у обитателей этих хижин. Смех и разговоры вмиг смолкли, некоторые воины схватились за копья и за дубины. Стараясь говорить как можно спокойнее, Иван объяснил, что он пришел к ним как друг, и что у него с собой нет оружия. Это звучало вполне правдоподобно, поскольку традиционного оружия индейцев у него и на самом деле не было, а по предыдущему опыту он знал, что лесные индейцы не воспринимают в качестве такового ружья и кольты, поскольку раньше никогда их не видели и, соответственно, даже не подозревали об их смертоносных свойствах.

Его слова внесли некоторые успокоение, и индейцы теперь уже с интересом стали разглядывать белого человека. Один из них в короне из разноцветных птичьих перьев, скорее всего вождь, вошел в хижину, оставив за собой дверь открытой. По местным обычаям это означало, что он приглашает гостя последовать за ним. Когда Иван вошел в хижину, то увидел, что вождь восседает на деревянном стульчике с высокой спинкой. При желании это сооружение вполне можно было принять за подобие трона. Ни единым словом или жестом вождь не выразил своего отношения к присутствию гостя. Немного оживился он только тогда, когда тот выложил перед ним подарки. В ответ Ивану одна из жен вождя преподнесла миску из сушеной тыквы с местным сладковатым пивом, что, очевидно, следовало понимать как проявление доброй воли. Таким образом, можно было считать, что контакт между представителями двух миров установлен.

В этот момент Иван увидел в углу хижины теодолит. У него даже сердце екнуло от неожиданности. Поскольку никто кроме Фосетта в эти отдаленные места до него не забирался, с большой долей вероятности можно было предположить, что этот теодолит некогда принадлежал именно ему. Значит, он на верном пути. Но все расспросы Иван пока решил отложить, чтобы не вызвать у хозяев излишней настороженности.

Жизнь индейцев этого племени ничем не отличалась от той, которую вели его прежние гостеприимные хозяева. Весь их день был занят насущными заботами, связанными с добыванием пищи, ее приготовлением, воспитанием детей и прочими крупными и мелкими хозяйственными заботами. Только по вечерам они могли себе позволить немного развлечься, предпочитая коллективные танцы и пение.