Специалист

Но старушка никак не могла успокоиться; она встала на колени, будто ожидая наказания.

– Я не делать плохо. Я хочу быть здесь, когда моя девочка вернуться! Я не делать плохо. Сюда, mira, mira.

Она схватила Герреру за руку и потянула в маленькую темную прихожую, мимо приставного столика, покрытого салфетками, на котором теплились церковные свечки. Распятый Иисус на фарфоровом кресте был здесь явно необходим. Из кухни по всей квартире разносился запах жареного лука. Тим и Медведь прошли в спальню. Сюда же приковыляла и заплаканная женщина, цепляясь одной рукой за штанину Герреры. Тут стояла аккуратно застеленная кровать; на стенах висели забавные плакаты с животными; на розовом полотенце, покрывающем стол, были разложены украшения для платья. С фотографии в рамке смотрела Марисоль Хуарес. У нее было полненькое лицо херувимчика, начесанные волосы, подрисованные карандашом глаза и подведенные красновато-коричневой помадой губы. Щедрая улыбка позволяла разглядеть ярко-зеленую жевательную резинку между ее коренных зубов.

– Por favor. Она скоро вернуться домой. Я подождать ее здесь. Тогда бери меня.

Геррера наклонился и тихонько заговорил ей что-то по-испански. Наконец женщина успокоилась, преодолев свой страх. Он помог ей подняться, и женщина посмотрела на пришедших с благодарностью. Она закрыла глаза, прошептала какую-то молитву и провела их к диванчику напротив входной двери. Потом взбила подушки и в знак почтения убрала со скамеечки для ног пластмассовую крышку. Подошвы Тима и Медведя были выпачканы в грязи, и они поставили ноги на пол. Но она настояла, чтобы гости опустили ноги на чистую ткань, очень при этом обрадовавшись.

Геррера прошел за ней на кухню, освещенную свечами. Тим щелкнул выключателем лампы, стоявшей сзади, но лампа не загорелась. Очевидно, заупокойные свечи служили здесь и для практических целей. На подставке лампы лежало несколько использованных чайных пакетиков.

Пока старушка возилась над раковиной, Геррера негромко ее расспрашивал. Наконец, она появилась перед гостями, гордо держа поднос с четырьмя дымящимися кружками. Она оторвала высохший пакетик от подставки лампы и плюхнула в свою кружку. Затем она достала из буфета новую упаковку чая, сняла с нее пленку, открыла и достала свежие пакетики. Она раздала гостям чашки и одобрительно закивала, слушая их причмокивание.

– Вы ведь спасете мою Марисоль? Вы найдете ее?

– Мы сделаем все, что в наших силах, – ответил Тим.

Она говорила с Геррерой минут двадцать. Тим и Медведь плохо понимали по-испански, поэтому Геррера время от времени прерывался и объяснял то, чего они не уловили. Они узнали много чего о самой Марисоль, но никак не могли найти разумное объяснение ее похищению. Старушка, должно быть, прочитала разочарование в лице Тима, потому что перед уходом схватила его за руку и спросила:

– Вы вернете ее мне?

После суток тяжелых испытаний Тима больно резанул этот вопрос. Его нервы были на пределе.

– Мы сделаем все возможное.

Она посмотрела на Герреру, который перевел эти слова, и ее плечи опустились. Мимо промчались два скейтбордиста, их доски подпрыгивали на трещинах тротуара.

Медведь и Геррера пошли к машине. Тим задержался на дорожке и обернулся. Приземистая и немного размытая в потемках фигура старой женщины все еще была видна на крыльце. Зажженные свечки отбрасывали оранжевые блики на стенах позади нее.

– Спасибо вам. – Он жестом изобразил кружку, поднесенную к губам. – За чай.

Ее взгляд на мгновение потеплел, и дверь со скрипом захлопнулась.

22

Приглушенные женские всхлипывания эхом отдавались под высоким потолком мрачного заброшенного склада. Водопроводная труба дала течь, и стена за ней была покрыта ржавыми подтеками. В воздухе пахло сыростью и горьковато-сладким зловонием плесени. Мокрый гипсокартон покоробился, местами вырвавшись из-под гвоздей с большими шляпками. Перегородки и боксы разделяли бетонное пространство, образуя лабиринт – узкие проходы, резкие повороты, тупики. В рабочих помещениях поломанное оборудование соседствовало с разбросанным хламом – мятыми конвейерными ремнями, ржавыми железными пластинами и россыпями болтов.

Ковер из производственного мусора тянулся до самого административного отделения, бетонный пол был пропитан маслом. К запаху ядовитых испарений примешивались еще не осевшие выхлопные газы четырех «харлеев» и «индиана». Дэн сидел за столом управляющего, потирая ладонью щетину на подбородке. Кейнер, Вождь и Козел расположились в креслах напротив; они казались такими деловитыми, будто подводили итоги работы за очередной квартал. Зарубцевавшаяся кожа на лице Козла нагрелась; с другой стороны лица, где были поры, сочилась влага. Кейнер крутил на пальце тяжелую приводную цепь.

Том-Том стоял в дверном проеме, в нетерпении оглядывая складские помещения.

– Что за дурацкое место?

Дверь чулана за спиной Дэна задребезжала. Снова послышалось всхлипывание, затем глотательный звук; потом за дверью зашмыгали носом.