Спецкоманда №97

Короче, Колчин вошел в барак и глянул на злого Дитмара, который лежал на полу. Спросил: мол, что это вы, курсант Дитмар, делаете в нижнем партере? Хоть и «псих», а с юмором, он даже поднял глаза на воображаемый бельэтаж: не оттуда ли вы свалились, Кусок Гнилого Мяса? Перевел взгляд на меня. Надо было что-то отвечать. Конечно, голосок у меня не как у «Глюкозы», но получилось похоже: «ОРЗ валит с ног, товарищ капитан». Колчин как-то по-детски предложил: «Помиритесь». Меня это, понятное дело, блокировало. Я протянул Дитмару свой мизинец: «Ты прости меня, малыш, ду-ду, ду-дуру».

Мне натурально зааплодировали.

Наши в зале!

Глава 10 Десант из прошлого

Москва, Кремль,

7 июля, понедельник

Александр Петрович Паршин долго смотрел на подарок тульских оружейников и недоумевал по поводу чьей-то неукротимой фантазии. «Подношение» балансировало на грани «города и деревни»: блестящий от гордости медный самовар, за плечами-ручками которого пристроились, крест-накрест, две медные же винтовки. А носик этого шедевра представлял собой загнутый книзу ствол пушки, словно он расплавился от «горячительного» напитка.

«Долой оружие?» — подумалось Паршину. Он то ли хмыкнул, то ли крякнул и велел отнести непонятный символ в «запасник». Дары нынче уже не те, что раньше, подумал генерал и отчетливо представил себе алмазный трон, который преподнесли армянские купцы Ивану Грозному в надежде, что царь разрешит им беспошлинную торговлю. Собственно, нечто подобное просили и современные тульские «мастера».

Работая в кремлевской администрации, генерал-полковник запаса Александр Паршин мог коллекционировать цитаты, периодически появляющиеся в прессе в его адрес[11]:

«От человека, занимающего такую должность, зависит много. В ней очень много символов и функций».

«Персона закрытая и оттого кажущаяся некоторым чуть ли не зловещей».

«И влияние его будет тем сильнее, чем больше будет зона его контроля над собственной территорией и чем больше будет военная мощь».

Его «территория» — это военно-промышленная группа (к ней тесно примыкают всяческие спецслужбы, активно втягивающиеся в рынок) так называемой «экономической элиты», которую он курировал с 1996 года, когда оставил свой пост руководителя управления контрразведки, и по сей день. Предложение Верховного главнокомандующего стало для Паршина неожиданным, но он размышлял недолго, понимая, что такой шанс выпадает лишь раз в жизни. Быть советником президента всегда почетно, курировать крупнейшую и стратегическую отрасль — ответственно.

Все семь лет, что прошли за зубчатыми стенами Кремля, Паршин ко всему прочему занимался тем, что вылавливал ляпы своих бывших коллег, «прятал их в стол, чтобы не позорить страну и президента». Он прикрывал некомпетентность других, «засучивал рукава и исправлял чужие ошибки».

Заместителем руководителя Администрации президента он стал после того, как Александр Волошин оставил эту должность в 1998 году и занял ключевой в иерархии Кремля пост. Научный работник, ставший впоследствии бизнесменом, обскакал Паршина на ровном месте, «чутко улавливая текущую политическую конъюнктуру». И генерал вместе с Волошиным был занесен в почетный список кремлевских долгожителей.

Отнести Паршина к святым не осмеливались даже его ближайшие коллеги. Но именно он относился к "творцам системы так называемой «управляемой демократии».

Он стоял во главе разработчиков программы «выборочных репрессий», необходимой для Бориса Ельцина, который то ли старел, то ли впадал в детство. А старики и дети — народ жестокий. Машина «выборочных репрессий» не имела ни тормозов, ни коробки передач. Разогнавшись, она могла переехать (и переезжала) кого угодно.

Как ни странно, с годами работать становилось легче. Паршин даже вывел свою формулировку: «Новое время требует более простых решений».

И вот сегодня — 7 июля, понедельник, — день воистину нелегкий, Паршину предстояло принять «простое решение», чтобы выйти из непростой ситуации.

Он хорошо помнил толкового старшего лейтенанта, проходящего службу в спеццентре ГРУ, даже неплохо знал его отца, работавшего в Первом главке КГБ. Но вот образ Владимира Тульчинского ускользал. Даже менялся от разного освещения, когда генерал пытался представить его то на даче у своего бывшего коллеги, где и произошла их первая встреча, то стоящего под яркими лучами солнца.