Спецназ

Отряд СВАПО находился в состоянии повышенной боевой готовности, поскольку на протяжении 1980 года в этом районе действовал 32-й батальон. Более того, повстанцы выглядели исключительно агрессивными. Многочисленные боестолконовения с САДФ возникали по инициативе СВАПО — в удобное для них время и в удобных местах.

В течение 1980 года бойцы 31-го батальона все чаще стали появляться в районе ответственности 10-го оперативного сектора, включая Овамболенд и районы к северу от границы с Анголой. Причина этого была двоякой: во-первых, после того, как правительство Замбии дало СВАПО от ворот поворот, все трансграничные операции в этой стране были прекращены; а во-вторых, бушмены неуклонно наращивали свой боевой опыт и теперь были очень востребованы на других оперативных направлениях.

Хотя разведка и являлась для разведывательного отряда хлебом насущным, боевое патрулирование давало возможность отдохнуть от постоянного стресса, сопутствующего операциям малых разведгрупп. Во время одного из таких выходов в районе шаны Охайпето в декабре 1980 года мы решили, что будем использовать ту же скрытность и дисциплину, что и во время любого разведывательного выхода.

Наш боевой патруль состоял из трех разведгрупп по шесть человек с небольшой группой управления — я, радист и гранатометчик. Поскольку враг был очень активен, мы создавали временную базу только на одну ночь и уходили с нее до рассвета, не оставляя следов своего присутствия и используя способы антиследопытства, чтобы обмануть тех, кто мог обнаружить наши следы. Днем мы устраивали засаду на краю одной из шан, протяженных открытых пойм, распространенных в этом районе, и выставляли наблюдательный пост, чтобы вести наблюдение за открытой саванной и краалями, разбросанными по краям впадины.

Однажды, когда мы сидели в одной из таких засад, на наши позиции неожиданно вышли три повстанца. Мы с двумя командирами групп в этот момент как раз склонились над картой в центре нашей круговой оборонительной позиции, когда кто-то крикнул: «СВАПО!». У всех троих винтовки висели за плечами на ремне, и они не могли быстро привести их в боевое положение. Как только они поняли, что находятся не среди своих товарищей, то просто бросились оттуда во все стороны.

Один из солдат нашей группы схватил РПГ-7 и в горячке бахнул из него, не обращая внимания на своих товарищей. Мы втроем, склонившиеся над картой, бросились бежать, развертываясь в боевой порядок, как вдруг поняли, что бежим прямо под реактивную струю от РПГ. Я услышал голос, крикнувший: «Гранатомет!», — и у меня хватило ума тут же броситься на землю.

Реактивная струя от оружия отбросила меня вместе с двумя другими товарищами назад. Кроме обоженных бровей и поврежденных эго, никто не пострадал, и мы снова собрались с силами, развернувшись в редкую цепь, хотя атаковать теперь было нечего. Быстро собравшись, мы двинулись по вражеским следам, понимая, что в этом районе должен находиться крупный отряд врага.

Трое бойцов СВАПО шли налегке, с минимумом снаряжения, только оружие и разгрузки — явный признак того, что они патрулировали окрестности шаны. Дважды мы находили позиции, где их отряд разбивал лагерь, с неглубокими траншеями и хорошими маршрутами отхода. Местность усеивали многочисленные свежие следы, но к вечеру врагов мы больше не обнаружили и решили отойти от шаны на ночевку.

Но в ту ночь покой нам только снился.

К полуночи повстанцы заявили о своем присутствии, обстреляв позицию вдоль кромки шаны, где мы искали их ранее. Затем, постепенно, ввиду отсутствия ответа с нашей стороны, они перенесли свой огонь дальше в буш в направлении нашего укрытия.

Каждый, кто подвергался ночному минометному обстрелу, знает этот тошнотворный страх, который возникает из-за неопределенности, когда не знаешь, куда упадет следующая мина. Нет ничего более нервного, чем слышать звук 82-мм смертоносной штуковины, вылетающей из трубы в ночь на некотором расстояним, а затем ждать, когда она взорвется. В это мгновение в голове и у тебя, и у минометчика возникает один и тот же вопрос: найдет ли мина свою цель?

И все же я решил не открывать ответный огонь, поскольку наш 60-мм патрульный миномет не обладал такой дальностью стрельбы, как их 82-миллимитровки. Кроме того, у нас было ограниченное количество мин, и мне не хотелось выдавать нашу позицию. По опыту мы знали, что ветви деревьев над головой могут вызвать несколько воздушных подрывов, и нам оставалось только молиться, чтобы минометный огонь не приблизился к нам. Мы не окапывались, так как должны были двинуться в путь еще до рассвета (хотя, как только услышали, как из трубы вылетает первая минометная мина, все начали бешено зарываться в мягкий песок).

В конце концов, 82-мм мины своей цели не нашли, но это все равно было нервное потрясение. Я много раз вступал в бой с противником и подвергался гораздо более точному минометному и артиллерийскому обстрелу, а позже даже попадал под атаки самолетов, но неопределенность той ночи по-прежнему остается в моей памяти.