"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ)

За купцом Ходжой стояли ширинские беи – Эминек, Давлетек, Мамок и Абдул, глава крымско-татарского рода Барын. При купце никаких бумаг не имелось, но он сумел переговорить с боярином Никитой Васильевичем Беклемишевым, дьяком Иноземного приказа. О важном предложении было тотчас доложено царю. И завертелось. Ходжа вернулся в Крым обласканным, через ширинских беев сообщено об интересе царя Ивана к союзу. В Москву отправили шурина Ходжи Коноса, Юсуфа. Он вёз с собой грамоту о дружественных намерениях. Это уже не разговор, а официальное предложение одного властителя другому. Иван III направил в Крым к хану толмача Иванчи с аналогичной грамотой. Уровень переговоров был повышен. Из Крыма в Москву прибыл Ходжи Баба, с которым Иноземный приказ обсудил все пункты мирного договора. На одном пункте не сговорились. Иван III хотел, чтобы в случае нападения Ахмата Менгли-Гирей привёл на помощь свои войска. Против войны с Ахматом крымский хан не возражал, а с Казимиром упёрся, дескать – союзник крымский, договор подписан. Долго переговоры шли, однако вместе с Ходжи Бабой в Крым для подписания договора отправился 31 марта послом с высокими полномочиями дьяк и боярин Беклемишев. Был он человеком знающим, умным, грамотным и хитрым. А кроме того – знатного происхождения. С простым дьяком хан за стол переговоров не сел бы, тут свой политес. Кроме подарков хану по традиции ещё везли подношения беям Эминеку и Абдуле по восемьдесят шкурок соболей. Люди они в Крыму влиятельные, могли склонить хана к подписанию нужного Москве договора.

И Иноземный поезд, как называли тогда Иноземный обоз, двигался через Серпухов, остановился на ночёвку в селе Борисове. Поскольку переговоры были тайные, посольство избегало остановок в крупных городах. У Ахмата лазутчиков, этих глаз и ушей, везде хватало – купцы, сборщики подати.

Фёдор со своим десятком с полевых упражнений возвращался, а во дворе воинской избы столпотворение. Ратники чужие, даже чужаки в татарских одеждах, возки стоят, а сам Патрикеев с каким-то важным боярином разговор ведёт. Апрель уже, самое начало, тепло, ратники в лёгких кафтанах. Но Фёдор видел уже бояр да дьяков в чинах, шуба да шапки горлатные на них не для согрева, а для важности – показать положение.

Фёдор и дружинники молодые князя поприветствовали, вскинув бердыши. Князь в улыбке расплылся перед высокими гостями из самой столицы, лестно видеть выправку ратников да почёт и уважение. Высокий гость на Фёдоре взгляд остановил, князю что-то сказал. Патрикеев и крикни:

– Фёдор, ко мне!

Фёдор к дружинникам повернулся:

– В избу идите.

А сам бегом к князю. Не любит Патрикеев ждать. А гость на Фёдора с интересом смотрит, как на новый пятак.

– Ты ли тот ратник, что князю Холмскому в походе помог? Вроде лицо похоже.

Фёдор раньше гостя не видел. Хотя кто знает, он близко к Холмскому и его окружению не подходил. Его дело – дозор.

– Я он самый и есть, – подтвердил Фёдор.

– Надо же, где встретились! Видно – судьба. Князь, дозволь с собой ратника взять?

– Не ратник он, десятник уже. А зачем тебе Фёдор, боярин! У меня в дружине поопытнее гриди есть.

– Да? Что-то я не заметил, чтобы они в прорубь бросились князя спасать. Только один Фёдор живота не пожалел, это дорогого стоит.

– Уговорил! – развёл руками Патрикеев. – Будешь обратно возвращаться, пообещай вернуть.

– Непременно.

Князь Фёдору сказал:

– Сдавай десяток на время, пока тебя не будет, кому-нибудь толковому. А сам собирайся, утром с поездом идёшь.

– Конно! – поднял палец Беклемишев. – А то идёт посольство – и пешком.

– Оговорился я, боярин, – повинился князь.

– Коня пожалел? А великому князю и государю пожалуюсь?

Препинания господ Фёдор слушать не стал, не холопское это дело. Попятился да и в избу вошёл. Дружинники сразу обступили.

– Чего Патрикеев от тебя хотел?

– Да не князь, а заезжий боярин. Его сопровождать надо.

– Его? Да у него два десятка ратников, не считая поганых.

– Моё дело маленькое. Приказали – исполню. Завтра с поездом ухожу, на время. Старшим назначаю… – Фёдор людей своих осмотрел, – Конюхова Илью. Отныне и до моего возвращения его слушать во всём.

Фёдор в баню сходил. Перед ним другой десяток помылся, что с заставы вернулись, немного горячей воды осталось. Всё же потный он после занятий, а завтра с посольством выступать. Исподнее чистое надел, рубаху новую. Саблю наточил, в конюшню сбегал, проверил подковы у коня. Один из старых ратников и скажи:

– Крестик под рубаху прячь. Да у боярина с утра спроси – оружие брать ли? Поганые на своей земле православным иметь при себе оружие запрещают.

Слова дружинника Фёдора в тупик поставили. Боярин ни словечком об оружии не обмолвился. Если в охрану берёт, как без сабли посольство оборонить, если придётся?

Утром оделся, седло на коня набросил, позавтракать успел гречневой каши с убоиной, да у крыльца княжеского дома устроился боярина ждать. К нему сразу незнакомый ратник подошёл. Богато одет, рубаха шёлковая, кафтан с медными пуговицами.

– Не ты ли Фёдором будешь?

– Он самый.

– Никита Васильевич велел рядом с его возком держаться.

– А ты кто будешь?