Спецназ Его Императорского Величества

— Остановить экипаж, оружие наизготовку!

Догнавшие драгуны выполнили приказ командира, заставив стать четверку лошадей. Николай подъезжал к кучеру, по-прежнему держа пистолет в руке. Тот, в свою очередь, проявил некоторую долю удивления, но держался, в общем, спокойно. Только незаметно для окружающих освободил от ножен стилет в правом рукаве да нащупал какую-то непонятную выпуклость за голенищем левого сапога.

— Кто такие? Куда едете?

Кучер отвечать не спешил, озираясь вокруг, что вполне естественно для напуганного человека. Только испуганным он не был, ибо уже много лет знал, что страх — в переделке самый плохой помощник.

— Я спрашиваю — кто такие и куда держите путь?!

— В родовое графское имение Возьмитинских.

— Графиня в карете?

— В карете, ваше высокоблагородие.

Данилов постучал в дверцу с плотно задернутым шторкой окошком. Он был готов к встрече с любой неожиданностью, но его стук остался без ответа. Тогда Николай постучал вновь, уже более настойчиво. А затем, пригнувшись, дотянулся до ручки и открыл дверь.

В этот момент кучер продолжал сидеть спокойно — все должно было начаться секундой позже, когда в голове у офицера отложилось бы, что карета пуста. Так и случилось. Сохраняя полную невозмутимость, не меняя посадки и положения плеч, одной лишь только кистью возница послал кончик хлыста в морду лошади ближайшего всадника, целя по глазам. Столь подлый удар заставил ее с диким ржаньем подняться на дыбы, создавая переполох и отвлекая внимание драгун.

Кучера словно сдуло. Далеко прыгнув с высоких козел, он резко выкинул в сторону вытянутую в струнку ногу, угодив в голову одному из драгун. Приземляясь, сложился в колобок и быстро покатился по траве, исчезнув с глаз большинства всадников.

Подпрапорщик Миронов, между ног лошади которого собирался прокатиться ловкач, увидел, что не успевает нанести удар слева от себя, и, вскинув палаш, ждал его появления с другой стороны. Но тот застрял под лошадью, и подпрапорщик с изумлением увидел, как тонкая сталь стилета вылезла из сапога рядом со стременем. Дикая боль пронзила стопу Миронова, ему стало не до выкатившегося из-под коня противника.

Между тем кучер вскочил на ноги. Легко уклонившись от двух сабельных ударов, он добежал до забора и головой вперед прыгнул в палисадник, вновь сворачиваясь в шарик при приземлении.

У него все бы получилось, до кустов смородины оставалось меньше сажени. Но, неожиданно вскочив, он метнулся к забору вновь. Размашистым движением закинул что-то в открытую дверь кареты. Этой потерянной секунды хватило Николаю, чтобы выстрелить через забор в колено шустрого беглеца. Но радость удачного выстрела через долю секунды сменилась досадой. Опоздав лишь на мгновение, в грудь кучеру юный Семенцов послал пулю из ружья, опрокинув того на спину.

Карета вспыхнула разом, почти мгновенно превратившись в огненный шар. Никто не решился стоять на пути рванувшихся лошадей — драгуны расступились. Горящая упряжка полетела по дороге.

— Пристрелить лошадей! — прокричал Данилов.

Сам же он, спешившись, бросился в палисадник. Кучер лежал на спине с откинутой в сторону рукой. Пуля Семенцова угодила точно в сердце. Рядом с разжатыми пальцами валялся небольшой синий стаканчик.

Драгуны успели пристрелить только двух лошадей, когда в карете прогремел первый взрыв, добивший остальных. Нескольких человек повалило с коней. Потом прозвучало еще несколько взрывов, правда, не таких сильных. Бушевавший огонь, над которым поднимался странный беловатый дым, через пару минут сжег карету дотла.

Тимохин влетел в палисадник прямо на лошади, перепрыгнув забор, высотой не меньше чем полсажени.

— Что у тебя здесь?

— Говорил же, что теперь они вокруг меня, как пчелы, станут виться!

Тимохин соскочил с лошади. Посмотрел на труп.

— А зачем ты его пристрелил?

— Не я. Мой выстрел в ногу.

— Жаль.

— Что — жаль?

— Что опять живым не взяли. А больше никого из них не было?

— Один.

— И ничего не осталось? Что можно начальству показать.

— Вон, карета сгоревшая.

— Сам понимаешь, — усмехнулся Тимохин, — что лучше уж звезды на небе.

— Тогда вот!

Данилов протянул синий стакан.

— Что это?

— Не знаю, у него в руке взял.

Тимохин аккуратно потрогал пальцем ткань внутри стакана.

— Да, похоже, из него не пили шампанское.

— Понимаешь, он бы ушел, точно ушел! — в голосе Данилова звучало хорошо сдерживаемое волнение. — Но вернулся от кустов к забору и закинул что-то в карету. И тогда она вспыхнула.

— Вот как? Видать, там было такое, за что жизнь не пожалел. Не мог ни понимать, что подстрелят.

Тимохин еще раз внимательно осмотрел стаканчик.

— А ведь это футляр. Точно! Крышка от футляра! Она в какой руке лежала?

— В левой.

— А кидал он в карету правой?

— Сейчас соображу. Да! Правой! Точно правой!

— Вот смотри, что получается, князь! Левой рукой сдернул крышку, а сам футляр, вместе с содержимым, закинул в карету. И она сгорела.

Николай молчал.

— О чем задумался, майор?

— Да есть о чем. Что это за солдаты такие странные у Наполеона? Втроем взвод положили…

— Какой взвод? — встрепенулся Тимохин.

— Под Фридландом!

— А…