Спецназ ГРУ: Пятьдесят лет истории, двадцать лет войны...

А в это время духи, наконец осознав тщетность атак на правый фланг, решили обойти группу и зайти в тыл нашему отделению АГС-17, которое воевало на левом фланге. Группа мятежников общей численностью человек десять-пятнадцать начала движение к своей цели вдоль тыльного подножья нашей горы. Их перемещения наблюдали разведчики подгруппы обеспечения и доложили об этом парторгу, предлагая открыть огонь. Однако Мавенко, испугавшись, категорически запретил открывать огонь, действуя по принципу: «Авось пронесет». Духи беспрепятственно вышли в тыл гранатометчикам, который прикрывали злосчастный пулеметчик Мамедов и снайпер Максудян. Увидев духов, первым покинул позицию Максудян. Оставшись один ретировался и Мамедов. Духи вышли в тыл гранатометчикам и открыли огонь. Ситуация была в апогее драматизма. Если бы не Фролов, который один схватив АГС, весящий в сборе под сорок кило, перенес его на новую позицию и в упор расстрелял духов, подошедших метров на сорок. Именно ему мы все обязаны жизнью. В противном случае духи, овладев их позицией, которая была господствующей на всей горе, нас бы «раскатали в папиросную бумагу».

Обо всем этом, я узнал только когда поднялся на вершину. Там меня и поднявшихся со мной бойцов поразил голос, идущий откуда то чуть ли не из-под земли: «Осторожно! Здесь стреляют!». Такое предупреждение в то время, когда стреляли везде, звучало странно, но мы присели, чтобы не проецироваться на фоне неба. Тут я увидел «картину, достойную пера». Голова и плечи Мовенко торчали из какой то норы у подножья трехметровой скалы, которая располагалась строго на вершине. Подойдя ближе и присмотревшись, я увидел что парторг снял с себя спортивный свитер, называемый в народе «олимпийкой», и наполнил его извлеченным в результате земляных работ грунтом. Та же участь постигла и РД-54, из которого были вытряхнуты патроны. Судя по всему, нора уходила под скалу. Как потом выяснилось, когда началась стрельба, Мовенко алюминиевой ложкой и консервной банкой вырыл эту нору в скальном грунте не более, чем за час. Все бы ничего и такое усердие в инженерном оборудовании позиций можно было только поощрить. Но то, что оборудовал парторг, на позицию в системе обороны группы никак не тянуло. Из этого чудо-укрепления, находящегося на вершине горы, можно было бы вести огонь только по воздушным целям. Мовенко оборудовал для себя не позицию, а убежище, где он и пребывал во время боя. Мне стало гадко и стыдно, что из норы торчит голова человека, носящего офицерские пагоны. Рядом стояли сержанты и рядовые, на лицах которых отразились те же мысли.

Последние выстрелы боя

Часы показывали уже половину пятого. Абубикеров сообщил, что Корневские радисты начали «давить связь», сразу, как только мы завязали бой, но до сих пор связаться с Центром не смогли. Картина была ясной, как Божий день. По Союзной привычке Центровики спали ночью, как убитые.

Поговорив лично с Саней я сказал, несколько сгустив краски, что если он хочет выпить еще водки в моей компании, а не за помин моей души, пусть связывается с Центром и просит их прислать ко мне броню и вертушки. «Корня» уговаривать было не нужно, он и так все понимал.

Тем временем снова заработала безоткатка, а справа снизу начали бить из нескольких автоматов. Попросив у Гусейнова пулемет, я аккуратно вылез на вершину скалы и огляделся. Вспыхнул свет на противоположной горе и грянул выстрел орудия, за которым последовал свистящий звук пролетевшего над нами снаряда. Взрыв грохнул за нашей горой внизу. Перелет. Решив не дожидаться, когда духи начнут брать нас в «вилку», я дал несколько длинных очередей в то место, где заметил вспышку. Снизу снова заработали автоматчики. Судя по всему, их было двое-трое и сидели они тоже вместе. Я хорошенько прицелился и снова дал несколько очередей по тому месту, где по моему разумению была их позиция. Странно, но после этой очереди наступила тишина. Духи отошли, стремясь до рассвета вынести убитых и раненых.

Снайпер