Спецназ ГРУ в Кандагаре. Военная хроника

Ожидая авиацию, офицер в бинокль рассматривает отдаленные горные отроги, определяет опасные направления. Вертолетное звено пришло на рассвете. Две «двадцатьчетверки»[16], получив указания от Паршина, сразу атакуют дальние подступы к дороге. Делая заход   в сопки, бьют неуправляемыми реактивными снарядами по вершинам, вызывающим у командира опасение. Двадцать два разведчика, выполнивших задание без потерь, проворно спускаются с горы. Выходим к «мандеху» — месту нашего расположения во время ночного боя. Под ногами среди мелких камней вижу россыпи выгоревших до латуни отстрелянных гильз.

Транспортные вертолеты Ми-8 совершают посадку на дорогу сразу за машинами. Один из бортов тут же глохнет. Несущий винт прекратил вращаться. Концы длинных цельнометаллических лопастей покачиваются вверх-вниз по инерции. Из ведущего вертолета выходит летчик, направляется к Паршину. Это очень странно. Пять минут офицеры о чем-то совещаются. Что случилось? Старший лейтенант возвращается к нам, ставит задачу. Борт имеет повреждение, поэтому сейчас в батальон пойдет только одна «восьмерка». Она заберет одиннадцать бойцов. Оставшиеся спецназовцы будут прикрывать работу ремонтной бригады авиационных техников. Механики, которые будут производить замену неисправного блока, уже вылетели с Кандагарского аэродрома. После ремонта вертолет эвакуирует нас.

^{Спецназовцы на вершине горы, в скальном стрелковом сооружении, ожидают эвакуацию, уезд Шах-Вали-Кот, январь 1986 г.}

^{Командир разведгруппы Паршин у сгоревшего грузовика, северная дорога}

^{Попытка эвакуировать группу, неисправный вертолет транспортный Ми-8 заглох после посадки}

Жажда жизни

Провожая взглядом удаляющийся транспортный вертолет, я и Ткаченко поднимаемся на небольшую сопку. На соседней вершине, в сотне метров от нас, вижу вторую пару разведчиков. Приветствую их взмахом руки. Мой командир отделения родом из Днепропетровска. Через два месяца заканчивается срок его службы. Изменения в ходе проведения засады заставляют сержанта заметно нервничать. Эта тревога сродни клаустрофобии, когда чувства начинают властвовать над тобой, поглощают твою волю. Игорь — мой товарищ. Я уважаю его, поэтому пытаюсь успокоить. Видя, что он ждет поддержки, начинаю размышлять вслух:.

— Сейчас светло. Нас десять, с нами командир. С воздуха нас оберегают, наматывая над районом гигантские круги, две боевые машины. Уйдут вертолеты только по замене на новую пару. Местность просматривается на несколько километров вокруг, неожиданно подойти противник не сможет. Район удаленный, вблизи нет крупных кишлаков и укрепленных районов. «Гостей» ждать неоткуда.

^{Боевой вертолет Ми-24, 205-й отдельной авиационной эскадрильи прикрывает спецназовцев с воздуха}

То, что чувствует Игорь, мне до конца непонятно. Мысли о конце службы не посещают меня. Моей войне длиться еще год. Целый год! Когда каждый день нескончаемо долог и может стать последним. Год на пределе сил делать то, что многим не сделать и за всю жизнь…

В январе у батальона было много работы. За месяц это третий для меня выход. Втянувшись, перестаешь уделять внимание переживаниям, отвлекающим отдел. Боевой выход становится твоей работой.

Здесь, в Афганистане, все очень зыбко, устойчивости нет, это сумеречная зона. Фантастический по красоте природный пейзаж нам не принадлежит, здесь мы чужаки. Привлекательная, яркая картинка экзотической страны за доли секунды искажается и становится источником агрессии и твбей смерти. Время от постоянного напряжения растягивается, все размыто. Это враждебная нам территория. Опасность исходит отовсюду, все обманчиво. Но я верю, что у Господа еще есть планы на меня, только я о них пока не знаю.

Пришедшие на смену Ми-24 привели с собой транспортную «восьмерку». Прибывшие в ней механики занялись ремонтом. С наших позиций до них три сотни метров. Техники постоянно снуют между двумя вертолетами. Резона оставаться лишний час на этом удаленном плато нет ни у кого из нас.

^{После возвращения из засады командир группы старший лейтенант Паршин докладывает о результатах комбату капитану Бохану}