Спецназ. Любите нас, пока мы живы

Специальные подразделения МВД России и внутренние войска ждали поддержки от федеральных сил, думали, вот-вот по улицам Грозного загрохочут танки, САУ, жалящие огнем спасительницы «Шилки». И с их помощью можно будет преодолеть превосходство боевиков за Сунжей — где посреди подбитой собровской техники еще шевелились раненые офицеры: они поднимали головы, слабо взмахивали руками, зовя: «Придите за нами, братья». Среди них, мертвые, лежали те, кто спешил к ним, чтобы освободить от мук, вынести на блокпост № 7.

Весь день 6 марта возле блокпостов № 22 и № 7, по всему Грозному, в его окрестностях, в отдаленном Черноречье шли бои. В минуты затишья было слышно вечное, безразличное к нашим страданиям журчание Сунжи.

Я стоял возле бойницы, глядя в сторону проспекта Ленина. Приказом Временного управления МВД России с блокпоста № 22 были отведены собровцы Кургана — те, кого подполковник Родькин оставил на усиление, и пришедшие к нам днем на помощь челябинцы. Все мои мысли были о пропавших без вести четырех курганцах, обреченных на смерть и раненых собровцах, что ждали своего конца на проспекте.

Мы ждали армейских танков и вертолетов. Без них всех, кто пытался достать раненых собровцев, находила смерть.

На блокпосту к наступлению сумерек нас оставалось меньше двадцати человек.

Справа от бойницы, также напряженно вглядываясь в теснящие нас развалины, встал сержант пермского ОМОНа Андрей Т. Весь день он стрелял из КПВТ. БТР внутренних войск, без аккумулятора, со спущенными шинами стоял «на приколе» возле блокпоста. Из него Андрей Т. простреливал улицу, выходящую прямо на нас.

Именно Андрей Т. с наступлением вечера взял командование блокпостом № 22 на себя: перераспределил по позициям людей, поставил растяжки, дал целеуказания…

Зная, как нам будет трудно, если дудаевцы предпримут ночные атаки, он сказал мне:

— Дай Бог, чтобы было завтра.

Этот сержант своим поведением, умной распорядительностью в который раз подтвердил истину: с началом боя командование часто переходит в руки тех, кому судьбой предназначено быть командиром.

Час назад мы с Андреем и Николаем У., тоже пермским омоновцем, говорили с двумя чеченскими девушками, которые под обстрелом, невредимые, как святые, вышли к нашему блокпосту, чтобы сказать, что собровец из Кургана находится недалеко от блокпоста, в развалинах. Они боялись на глазах у сотен дудаевцев рукой показать направление, где находится мой земляк-офицер. Мы поодиночке впустили чеченок в блокпост, расспросили в подробностях. Оказалось, раненый окликнул их, когда они шли рядом с разрушенной одноэтажкой. Почему чеченские девушки согласились, рискуя жизнью, передать нам информацию от бойца СОБРа, мы не нашли ответа. Одна из девчонок просто тряслась от страха, и ей сказали, что я журналист из Москвы и с ними не случится ничего плохого.

Они ушли так же, как и пришли: словно растаяли. Когда большим черным облаком темнота опустилась над Сунжей, из нее, слева от блокпоста, откуда днем нам кричали «Аллах Акбар», вдруг донеслось:

— Эй, мужики!

— Ты кто? — прокричал кто-то из блокпоста.

— СОБР из Кургана.

— Давай сюда.

— Я не вижу, в какую сторону двигаться.

И тогда в кромешную тьму на голос бросился пермский омоновец Николай У.

Потом был взрыв гранаты — это курганский собровец бросил ее в чеченцев, чтобы отвлечь от себя внимание. Автоматным и пулеметным огнем блокпост прикрывал бегущих в нашу сторону двух людей.

— Саня! Ты? — закричал я водителю курганского БТРа — лейтенанту милиции. Он единственный из ушедших от нас утром курганцев вернулся к нам ночью, посеченный осколками.

Первый вопрос по рации, когда солдат внутренних войск доложил, что на блокпост № 22 вышел собровец из Кургана, был: «Опознан ли он?».

— Да, — доложил солдат, — журналист опознал.

Всю ночь мы с сержантом пермского ОМОНа Андреем Т. ходили по блокпосту, говоря друг с другом и с солдатами: Володей, Олегом, Андреем, Расимом, Рафаэлем и другими, призванными во внутренние войска в основном из Уфы. А потом стоило ненадолго закрыть глаза, как возник передо мной подполковник Родькин — такой, каким я видел его в последний раз: одетый, как принято говорить среди собровцев, «по-тяжелому» — в разгрузке, с автоматом, в белом подшлемнике, в черной вязаной шапочке — немыслимо спокойный в жизни и на пороге своей смерти.

Всю ночь мы ждали атаки дудаевцев. Но боевики не рискнули идти в центр через Сунжу, правильно посчитав, что возле блокпостов многие из них найдут смерть.

«Завтра» для блокпоста № 22 наступило в третьем часу ночи, когда на усиление к нам пришел БТР Зеленокумского полка внутренних войск с девятью бойцами под командованием майора Сергея Т. - грамотного, распорядительного командира, который доукрепил блокпост, перестроил его внутри.

Он говорил солдатам:

— В вашем геройстве лично я не нуждаюсь. Ходить — только пригибаясь, у амбразур без толку не маячить.

В шестом часу утра по слабенькому радиоприемничку, принесенному с собой вновь прибывшими, мы услышали успокаивающие Россию сообщения, что в Грозном в прошедшие день и ночь тяжелая артиллерия и техника не применялись.