Спецназ. Любите нас, пока мы живы

Жизнь тех, кто в машине, сегодня только в руках судьбы. Если нас, невооруженных, обстреляют или захватят чеченские экстремисты, нашу пропажу обнаружат только к вечеру.

Все ближе мы к тому печальному месту, где 22 июня этого года подорвался «Урал» с сотрудниками липецкого ОМОНа. За рулем тогда был старший сержант милиции Михаил Богословский — в пятую свою командировку на Северный Кавказ. Каким должен быть водитель экстра-класса в горячих точках? Исполнительным, надежным, смелым. Таким качествам Михаил соответствовал сверх меры.

Возле Черных бугров, как бы вы ни кружили на технике, все дороги, дорожки, тропинки сходятся в одном роковом пересечении — на полевой развилке, которую террористы выбрали тогда для закладки смертоносного фугаса. На разминировании подобного, вблизи Кизляра, мне, спецкору «Щита и меча», довелось быть в конце декабря 1997 года. С того времени фугасы из 152-миллиметровых снарядов унесли не одну жизнь командированных на север Дагестана российских милиционеров и военнослужащих внутренних войск. Подрывы нашей военной техники, как правило, совпадали с выпускными экзаменами в террористических школах Хаттаба, ведущего активную диверсионную деятельность в приграничье. Когда Басаев был премьер-министром Чечни, Хаттаб ходил в его ближайших советниках. Иначе как политической шизофренией это не назовешь.

…Исковерканные взрывом куски милицейского «Урала» калятся на солнце. Обступающие нас холмы. Настороженная тишина. Воронка от взорванного фугаса — словно след неизвестного науке чудовища. Здесь сложил голову омоновец Михаил Богословский. Вдохнул теплый, горьковато-травяной июньский воздух, переключил скорость тяжелой машины и…

Через пятнадцать минут на базе № 36 «Д» его боевые друзья показывали мне фотоснимки, на которых Миша выделялся светлой, грустной улыбкой. Есть какая-то тайна в фотографиях, где среди живых тот, кто погиб в бою. Словно Михаил что-то предчувствует и поэтому на лице особая печаль — как бы прощание со всеми нами.

Липецкие омоновцы, тщательно проверив документы, записав меня в гостевую тетрадочку, постепенно разговариваются. Предмет нашей встречи — 22 июня 1998 года.

Духи не случайно подорвали липецкий «Урал» именно в этот святопамятный для России день. Ночью, как фашисты в 1941 году, они зарыли в землю 152-миллиметровый снаряд, укрыли резиной, присыпали песком, замаскировали коричнево-зеленый провод и заняли позицию на холме — спиной к Чечне. Ночной ветер, обыкновенный здесь, скрыл последние следы того, что могло демаскировать диверсантов.

«Урал», за рулем которого был Михаил Богословский, вез с КМП «Хутор» на базу № 36 «Д» сменившихся омоновцев. В кабине еще были лейтенант милиции В. и сидевший на коробке передач старший прапорщик милиции С.

Михаил был классным водителем легковых машин, виртуозом милицейского «Уазика», а вот к грузовику только начинал привыкать. В то утро, когда «Урал» медленно спускался с бугра, Михаил притормозил, чтобы переключить скорость, а диверсант, рассчитывая, что фугас уничтожит всю живую силу, уже запустил «адскую машинку». Водитель затормозил… Грохот разрыва… Фугасный осколок, пройдя через радиатор, мимо коробки передач, поразил Михаила в голову. Вся мощь взрыва пришлась на двигатель и на него, но не на людей в кузове. Как щитом, закрыл их старший сержант милиции Михаил Богословский. Он переиграл диверсантов и судьбу в пользу своих боевых друзей.

Сидящие с ним рядом в кабине были ранены, те, кто находился в кузове, ранены и контужены. Машина сразу была обстреляна — очередь по верху с правого борта, другая по колесам. Вывалившись из кузова, омоновцы открыли ответный огонь.

Взрыв, раздавшийся в 8.30 утра, поднял людей на базе 36 «Д» по тревоге. Через несколько минут суматоху сборов на мгновение остановило появление Джека — собачонки, прикормленной бойцами, тоже уезжавшей в «Урале» на КМП. Он примчался на базу с окровавленными лапами и, дрожа, сразу лег, словно уснул: оказалось, не раненый, а вымазанный людской кровью.

К месту подрыва липецкие омоновцы выдвигались двумя группами.

…Возле уничтоженного «Урала» лежало бездыханное тело Миши. Первой мыслью было, что все остальные взяты в заложники. Когда близлежащие бугры были оседланы омоновцами, возле грузовика была найдена записка лейтенанта милиции В., приткнутая к земле гильзами: «Машина взорвана и обстреляна. Имеются раненые и контуженные. Отошли к дагестанскому посту…».

При зачистке Черных бугров в 200 метрах от подорванного «Урала» были обнаружены автоматные гильзы, два «Сникерса», мешок, мини-радиостан-ция, катушка проводов на палке — стандартный набор террористов, действующих в Дагестане. Только вот зачем оставляют рации? Или под ответным огнем, все бросая, быстро уносят ноги, или даже в таких случаях занимаются пропагандой — дескать, какие мы богатые…

Рассказывая о гибели Миши, омоновцы не раз говорили, что он спас им жизнь. В Липецке в общежитии Михаила не дождались жена и сынишка. Только теперь им дали однокомнатную квартиру, хотя могли выделить двухкомнатную.