Спецназ не сдается

— Шесть человек, — подытожил Бушуев. — Одна неудачная операция — и потеря шести боевых пловцов. Я хочу тебя спросить, лейтенант... Смотри в глаза, когда я с тобой разговариваю! Хочу спросить: ты действовал профессионально? Ты знаешь, что за шесть лет боевых действий 116-я группа американских «морских тюленей» провела 153 операции, уничтожила более тысячи вьетконговцев, столько же захватила вплен и потеряла при этом убитым всего лишь одного бойца? Одного!

— Это неудачный пример, товарищ адмирал, — Бобров в штыки встретил сравнение российских боевых пловцов с американскими. Наши, считал он, лучше. Им бы зарплату достойную да современное оснащение, и «тюленей» можно загонять на необитаемые острова.

— Ты знаешь лучше? — вздыбились брови Бушуева.

— Знаю. — И парировал примером из той же «американской серии». — Когда при выброске на воду со слишком большой высоты группа «тюленей» разбилась и утонула, а вторую лодку из-за отказа двигателя унесло в море. Мне, конечно, жаль тех парней. — И в этом сочувствии проскользнуло что-то американское.

— Ладно, сердобольный ты наш, — отмахнулся Бушуев. — То были, наверное, талантливые любители — избави нас бог от таких. Нам нужны тупые профессионалы! Что будем делать? — спросил он Воеводина.

Сенатор пожал плечами и ответил как ни в чем не бывало:

— Ждать результатов расследования иранской комиссии по факту гибели «Мавритании». Этот вопрос предлагаю вынести на очередном заседании Совбеза.

А это выход, подумал Бушуев. Точнее, оттяжка времени. Пока не установят причины, по которой пошел на дно морской паром, делать организационные выводы на каком бы то ни было уровне преждевременно. Голова у сенатора варит.

Что касается расследования, то оно сведется не в пользу Ирана. По разным соображениям, включая политические, экономические и прочие. Ведь среди мертвых были найдены тела террористов, среди них — самый отъявленный: Талал Хаяли, некогда работавший на Ясира Арафата. Считай, самый крутой, круче него на пароме не было. Но все же теплилась надежда, что часть «правды» просочится через прессу, Интернет.

Контр-адмирал стукнул по столу кулаком:

— Сука! На скандал нарвемся. — Поколебавшись, он открыл папку и бросил на стол несколько снимков, пояснив: — Это ВАШИ ракетные катера. Снимки сделаны с нашего спутника. Это тоже ВАШИ катера, снимки нам прислали из Лэнгли. Из ЦРУ уже пришел запрос: какого черта делали российские военные катера в районе гибели иранского парома? Хорошо, что иранского, а не шведского. Мы еще не вступили в НАТО? — спросил он Воеводина.

Генерал хмыкнул:

— Ответ послали?

— Конечно! — контр-адмирал в упор смотрел на Боброва. — Объяснили, что на наших ракетных катерах полетели РЛС, приемники спутниковой навигационной системы, приборы ночного видения, эхолоты, радиостанции, аппаратура распознавания «свой — чужой» и вертлюг 40-миллиметрового гранатомета. Вот и заблудились в море. — Он перевел взгляд с Боброва на Перминова. — Вы оба доулыбаетесь.

Бобров спрятал усмешку. Если бы не взрыв на пароме, контр-адмирал поговорил бы с коллегами из ЦРУ иначе: «Что делали? Сливали трюмные воды. Не на своей же территории гадить».

Бушуев отпустил Перминова:

— Ты свободен, лейтенант. Пока свободен. Посмотрим, что делать с тобой. А команду твою расформирую — в это можешь поверить сразу и безоговорочно. Мокрец твоей банде. Все, ступай. Подыскивай себе работу по плечу — подальше от воды.

Сергей вышел в приемную, хлопнув дверью так, что адъютант адмирала подпрыгнул на своем месте. На его завывания: «Ко мне! Вернитесь, лейтенант!» — Перминов ответил от двери:

— Заткнись, гад! Убью!

Контр-адмирал недолго задержал и оперативников, принимавших участие в совещании, да и сенатор торопился по своим делам; то, как вел себя начальник разведупра, ему пришлось по душе. Напоследок он походатайствовал за каперанга: мол, не наказывайте его, все-таки человек делал свое дело не как умел, а старался изо всех сил. В кабинете остались двое: Бушуев и Бобров.

— У меня есть для тебя новость, капитан. Пристегнись покрепче. Сам не знаю, почему говорю это...

Едва контр-адмирал закончил, Олег, заикаясь, спросил:

— Воеводин з-знает об этом?

— Чего-нибудь поглупее спроси. Нам теперь пасть разевать нельзя. Будем сидеть, как на уроке. Молча. Вот так.

Бушуев демонстративно сложил руки.

— Во всяком случае, пока так.

В силу определенных причин Алексей Семенович не мог рассказать подчиненному всей правды. Это дело стало для него личным, он поднял перчатку, брошенную ему в лицо сенатором, а точнее — генералом КГБ. Жестоким, беспринципным, для которого человеческие жизни не стоят ровным счетом ничего. Перчатка на поверку оказалась двойная.

— У тебя есть вопросы? — спросил он Боброва.